Два позабытых произведения

Среди "двенадцати апостолов", перечисленных в "Исправленном катехизисе", значатся "вдосталь чтимый апостол" Яков Вандербильт, "святой Павел Гулд, бичеванный не раз и славный своими рубцами", а также "апостол-воитель" Петр Фиск.

Для читателей газеты, в которой появилась эта сатира, не было секретом, кого имел в виду Твен, Ведь "святым" Павлу, Петру и Якову были присвоены фамилии крупнейших американских капиталистов. Фиск, Гулд и Вандербильт уже успели "прославиться" своими жульническими махинациями, связанными, в частности, с железнодорожной компанией Ири. Из всех "баронов-разбойников", которые сейчас же после завершения войны Севера и Юга принялись грабить казну и рядовых американцев, эта троица отличалась, пожалуй, наибольшим бесстыдством.

Смысл творчества Марка Твена нельзя представить себе с полной ясностью, если хоть отчасти упустить из виду то важнейшее обстоятельство, что он вошел в литературу сразу же после победы Севера в Гражданской войне. Теперь уж ничто не мешало американским промышленникам и финансистам заглатывать гигантские куски общественного пирога, накапливать миллионные капиталы, создавать свои железнодорожные, индустриальные, банковские империи.

И Марк Твен не только осудил воцарившийся в послевоенной Америке дух стяжательства, корыстолюбия, бесчестности. Он прямо обратил оружие своей сатиры против "главных людей" бизнеса. Глядите, как бы говорил он, обращаясь к своим читателям, вот они, самые сильные и самые опасные хищники!

Но позволила ли Твену американская буржуазная демократия вступить в единоборство на равных правах, так сказать, с крупнейшими капиталистами его времени?

На первый взгляд ответ на этот вопрос может быть только положительным. Ведь маленький памфлет "Исправленный катехизис", в котором зло высмеяны и Вандербильт и Гулд с Фиском, был напечатан в одной из виднейших американских газет. Ведь Твену никто не мешал с издевкой изображать Фиска автором сочинения "Искусство грабежа", а Гулда - создателем книги "Как обирать акционеров".

Но вот любопытное обстоятельство. Ни в одном сборнике произведений Марка Твена - а он издал их при жизни несколько десятков, да еще новые десятки таких сборников появились за последние полстолетия - "Исправленного катехизиса" не найти. Создается впечатление, что, напечатав эту сатирическую миниатюру, Твен вынужден был тут же выбросить ее из памяти. "Исправленный катехизис" ни разу - повторяем, ни разу! - не перепечатывался ни в одной книге, изданной в США.

Известно, что газетные статьи долго не живут. Нет сомнений, что вскоре же после опубликования этого замечательного произведения оно выпало из памяти соотечественников писателя.

Только в 1955 году (через сорок пять лет после смерти Твена) "Исправленный катехизис" был воспроизведен в одном американском журнале, предназначающемся для специалистов по лингвистике. Поскольку и после появления данной публикации в собрания твеновских сочинений сатира не вошла, можно с уверенностью сказать, что рядовой американский поклонник Твена до сих пор этого произведения не прочел. Советские читатели познакомились с "Исправленным катехизисом" по изданному у нас несколько лет назад - тиражом в триста тысяч экземпляров - собранию сочинений Марка Твена.

Почему же памфлет Твена оказался "позабытым"? Почему американские редакторы и литературоведы, которые с таким усердием воспроизводят даже самые слабые из ранних фельетонов Твена, на протяжении многих десятилетий проходили мимо этого блестящего образца твеновской сатиры? В чем здесь тайна?

Ключ к этой тайне найти не так-то уж трудно.

Свою роль сыграло, конечно, то обстоятельство, что в "Исправленном катехизисе" Твен пародирует "священное писание" (в основу памфлета положен "Краткий вестминстерский катехизис"). Чем заметнее расшатывались нравственные устои в послевоенной Америке, тем больше власти сосредоточивали в своих руках всевозможные религиозные ханжи и изуверы.

Но еще больше значения имел, по-видимому, тот совершенно очевидный факт, что автор "Исправленного катехизиса" вел бой не против каких-нибудь мелких политических сошек, а против самого Туида, "хозяина" Нью-Йорка - крупнейшего города США, против главы влиятельнейшего Таманни-холла, в руках которого были сосредоточены важнейшие нити политической жизни страны.

Прошло, однако, немного лет, и Туид очутился за решеткой (уж слишком мало считался этот "король взятки" с элементарными приличиями), а памфлет "Исправленный катехизис" по-прежнему оставался в тени.

Думается, что главной причиной этого была дерзость писателя, осмелившегося открыто бросить вызов важнейшим, названным по имени представителям укреплявшейся в США династии капиталистов.

Политиканы приходили и уходили, а некоронованные монархи, такие, как Вандербильт, например, из десятилетия в десятилетие продолжали сидеть на своих тронах, распоряжаясь богатствами страны по своему усмотрению. И они не были намерены давать слишком много воли критически настроенным литераторам...

О том, что уже тогда, всего через несколько лет после завершения Гражданской войны, Твен начал в какой-то мере ощущать силу негласной цензуры, установленной в США "денежными людьми", убедительно сказала судьба другого его произведения, написанного несколько раньше, чем "Исправленный катехизис".

В 1869 году на страницах журнала "Паккарде Мансли" появилось "Открытое письмо коммодору Вандербильту" за подписью "Марк Твен". Журнал вскоре перестал существовать, и произведение это как будто навсегда исчезло из памяти людей. Автор ни разу его не перепечатывал. На протяжении многих десятилетий о нем не вспоминали биографы. К страницам "Паккарде Мансли" долгое время не обращались и самые дотошные специалисты. Только через девяносто с лишним лет после того, как сатирик создал "Открытое письмо", это произведение как бы снова родилось на свет. Совсем недавно, в начале 60-х годов, один американский собиратель "твенианы" воспроизвел "Открытое письмо коммодору Вандербильту" в сборнике позабытых сочинений Твена. Этой публикации предшествовало следующее заявление: "Я счастлив, что являюсь первым, кто напечатал данное произведение в какой-либо книге, - во всяком случае, первым, кто осуществил такую публикацию на английском языке. Я вынужден добавить эти слова, ибо возможно, что "Открытое письмо коммодору Вандербильту" уже обнародовано в одном из томов собрания сочинений Твена, издаваемого в Советском Союзе". Предположение составителя сборника оказалось обоснованным - полный текст письма Вандербильту действительно был включен в двенадцатитомное Собрание сочинений великого американского писателя на русском языке.

Но что же сказал Твен в своем позабытом письме, адресованном мультимиллионеру? "Открытое письмо коммодору Вандербильту", подобно "Исправленному катехизису", - очень едкая сатира. В ней беспощадно обличаются "законные" мошенничества и грабежи.

Автор начинает "Письмо" с рассказа о том, в каком виде американская печать обычно изображает Вандербильта и подобных ему богачей. Крупные капиталисты окружены в США жалкими людишками, которые славят "огромное богатство", расписывают "обыкновенные привычки, слова и поступки, как будто бы... миллионы придают им значительность". С нескрываемой иронией Твен пишет, обращаясь к Вандербильту: "Вам, должно быть, стали ненавистны газеты. Мне кажется, вы не рискуете и заглядывать ни в одну - из опасения, что увидите до неприличия восторженный панегирик по поводу какого-либо вашего поступка, либо самого обыденного, либо такого, которого следовало бы стыдиться".

И дальше, используя в качестве трамплина восторженные отзывы американских газет о Вандербильте, сатирик рисует истинный облик этого миллионера. "В один прекрасный день,- пишет Твен,- кто-либо из ваших "подданных" посвящает два-три газетных столбца подробностям вашего "восхождения" от нищеты к богатству, и, восторгаясь вами, как будто вы самое совершенное и прекрасное из всего, что создал бог, он, сам того не замечая, показывает, как безмерно низок должен быть человек, чтобы достигнуть того, чего достигли вы. Затем другой ваш "подданный" описывает, как вы катаетесь по парку; презрительный вид, опущенная голова... Все ваше поведение ясно говорит: "Пусть никто не попадается мне на дороге, а если попадется и я его сшибу, изувечу - не важно, откуплюсь".

Еще один журналист, отдав "дань восхищения... замечательной ловкости" Вандербильта, сообщает, что когда этому капиталисту "принадлежали пароходы Калифорнийской линии", он приказывал перевозить "на несколько сот человек больше, чем разрешается законом". "Восхищенные почитатели, - продолжает Твен, - рассказывают про вас и другие истории, но умолчим о них, они вас только позорят... Да, ваши подвиги свидетельствуют, каким бездушным делает человека богатство..."

В противовес всей той лжи, которую привыкла распространять о Вандербильте американская печать, автор "Открытого письма" говорил правду, только правду. Эта правда была выражена по большей части в иронической форме. Тем убедительней звучали твеновские обличения, тем больнее они ранили недостойного человека, привыкшего, однако, к тому, что даже самые низменные его поступки восхвалялись в печати, что даже "неслыханные пошлости" объявлялись "образцом мудрости и остроумия".

Твен выступает в комической роли подлинного друга Вандербильта, надеющегося на исправление своего подопечного. "Сделайте что-нибудь такое, что может пробудить искру благородства в сердцах ваших почитателей!.. - взывает он. - Пусть в мусоре ваших дел сверкнет хотя бы единая крупинка чистого золота... Прошу вас, решайтесь, совершите хоть один достойный поступок. Наберитесь духу - и великодушно, благородно, смело пожертвуйте четыре доллара на какое-нибудь большое благотворительное дело. Знаю, это разобьет вам сердце. Ну да ничего, все равно вам жить осталось недолго, и лучше умереть скоропостижно от порыва благородства, чем жить еще сто лет, оставаясь тем же Вандербильтом".

Разумеется, на самом деле в комическом виде предстает отвратительный герой "Открытого письма". Во многих произведениях Твена смех служит средством выражения его любви к жизни, его симпатий к рядовому человеку, скромному труженику. Юморист Твен хочет помочь неплохим, в сущности, людям стать еще лучше. Но в "Открытом письме коммодору Вандербильту" перед нами обличитель. И комическое отражает здесь всю глубину противоречия между пышной внешней оболочкой капиталистического общества и его непривлекательной сердцевиной.

Уже в 1869 году Твен чувствовал, что аппетитам вандербильтов нет предела. С ядовитой иронией он восклицает: "Бедный Вандербильт! Мне, право, жаль вас, честное слово!.. Вам приходится лезть из кожи, лишать себя спокойного сна и мира душевного, отказываться от многого в вечной погоне за деньгами. Я всегда сочувствую таким беднягам, как вы, которых заездила их "нищета"... У вас есть семьдесят миллионов, но вам непременно нужно пятьсот, и вы из-за этого искренне страдаете... Ваша злополучная нищета так меня удручает, что, встретив вас сейчас, я охотно бросил бы в вашу жестянку десять центов и сказал бы: "Да смилуется над вами господь, горемыка вы несчастный!"

Сарказм Твена все нарастает. "Заметьте, я ничего не говорю о вашей душе, Вандербильт! - восклицает он. - Не говорю, ибо у меня есть все основания думать, что души у вас нет. Никто меня не сможет убедить, что человек с вашей беспримерной коммерческой сметкой, если бы у него была душа, упустил бы такую сверхвыгодную сделку с господом богом: ведь вы могли бы обеспечить себе миллионы лет покоя, мира и блаженства в раю ценой такого пустяка, как десяток лет, безгрешно прожитых на земле!"

Нет, безгрешие для Вандербильта невозможно. Каждый его поступок, каждый шаг - преступление. Не ждите от него "коммерческой честности, гуманности, мужества, чести и достоинства". По всему памфлету разбросаны совершенно недвусмысленные, предельно откровенные оценки подлинной сути капиталиста. Вандербильт - это "вопиющие гнусности", сверхъестественная скаредность, беззаконие, "грязные" миллионы, это хитрые трюки, коварство и злорадство, это подлость, это слова и дела, недостойные человека.

Мудрено ли, что Вандербильту пришлось не по вкусу открытое письмо, направленное ему Твеном? Мудрено ли, что оно не понравилось и другим американским капиталистам? Ведь автор ясно дает понять, что он видит в Вандербильте не исключение, не редкое чудовище. Вандербильт находится, по словам Твена, "во главе финансовой аристократии Америки", он воплощает главные ее черты и качества. Он типичен.

Еще неизвестно в деталях, какие усилия приложила американская "финансовая аристократия" для того, чтобы такой великолепный образец антибуржуазной сатиры Твена, как "Открытое письмо коммодору Вандербильту", превратился в "позабытое" произведение. Но мы теперь лучше, чем раньше, понимаем, сколько ярости против капиталистов таилось в сердце Марка Твена даже на заре его творческой жизни, даже в ту пору, когда почти все видели в нем лишь веселого шутника, беззлобного балагура.