предыдущая главасодержаниеследующая глава

Тайна одной речи

Все более разительным, поистине потрясающим становился контраст между внешним обликом жизни Марка Твена и внутренним ее содержанием.

Писатель жил в нарядном трехэтажном особняке, расположенном на одной из лучших улиц богатого Хартфорда - Фармингтон-авеню. В свое время, когда строительство твеновского дома еще не было вполне завершено, газета "Хартфорд дейли таймс" с восторгом писала о величине здания и его своеобразии. Это "один из самых необычных жилых домов во всем штате, если не во всей стране". Здесь и "восьмиконечная башня" и "по меньшей мере пять балконов", а некоторые комнаты отделаны черным орехом и дубом. "Новизна архитектуры здания, необычность внутреннего устройства и слава владельца - все это надолго придаст дому широкую известность", - говорилось в статье.

Из воспоминаний современников видно, что на протяжении примерно двух десятилетий резиденция Твена была центром светской жизни. Званые обеды следовали один за другим. В гости приходили знаменитости и просто добрые соседи. Семеро верных слуг выполняли свои разнообразные обязанности. Когда дети затевали очередную постановку "Принца и нищего", раскрывались двери между столовой и библиотекой и в зале можно было разместить почти сотню зрителей.

Жена Томаса Олдрича вспоминает, как весело было гостям Твена, собравшимся как-то зимою у камина "в длинной комнате с красными гардинами". В полночь решили испечь яблоки и залить их вином, но спиртного не хватило. И Твен отправился в город в меховом пальто и меховой шапке, но в бальных туфлях. "Он остался глух, совершенно глух к настоятельным призывам миссис Клеменс хотя бы облачиться в калоши в эту снежную ночь и исчез". А потом, продолжает жена Олдрича, мистер Клеменс вернулся без шапки и с мокрыми ногами, слуга был послан на поиски утерянного головного убора, а сам хозяин дома исполнил перед гостями нечто вроде негритянского танца. "Юноша, о юноша!" - взывала Ливи к своему супругу, пытаясь несколько умерить его экспансивность.

Все как будто свидетельствовало о том, что, если не принимать в расчет некоторых ласково-озорных шуток Марка Твена, Оливия Клеменс могла быть вполне довольна поведением своего мужа.

Накануне женитьбы он писал миссис Фейрбенкс: "...моя будущая жена хочет, чтобы меня окружала хорошая моральная и религиозная атмосфера (ибо я стану членом церковной общины, как только приеду на место своего постоянного жительства), и потому ей нравится мысль о том, чтобы поселиться в Хартфорде". Что ж, ведущие жители этого города готовы были создать вокруг Твена "хорошую", по их понятию, атмосферу. И они надеялись, что он действительно станет вполне терпимо относиться к церкви, будет высоко ставить нравственные устои их круга, а в существующих общественных отношениях видеть нечто идеальное и вечное.

Если судить по тому, как вел себя писатель в свете, да и по опубликованным им к тому времени произведениям, Твен, во всяком случае, не ставил под сомнение царивший в США социальный строй. К пятидесяти годам он был очень состоятельным человеком.

Его произведения расходились на редкость большими тиражами и приносили много денег. Он все еще мечтал о большем - издательское дело и различные изобретения, финансируемые Твеном, казалось, должны были в конце концов сделать его миллионером.

Но кто мог сказать, о чем думал и что писал этот мистер Клеменс в тиши своего кабинета?

Отметим попутно, что в Хартфорде кабинетом Твену служила бильярдная. Он пробовал работать и в других комнатах своего обширного дома, но бильярдная нравилась ему больше всего. Ведь здесь он не отвлекался, как в кабинете, где хорошо было видно, что творится за окном. Здесь нельзя было уютно устроиться, как в кабинете, на большом и удобном диване, где так приятно было просто полеживать и курить.

Бильярдная была расположена на третьем этаже. Там стоял бильярдный стол с черными позолоченными ножками. Конечно, и из окна бильярдной открывался прекрасный вид - на верхушки близких деревьев и далекие холмы. Но письменный стол в этой комнате был предусмотрительно поставлен в одном из углов таким образом, чтобы, сидя за ним, Твен мог видеть только стену да книжные полки. По свидетельству служанки Кейти Лири, "мистер Клеменс всегда и все писал наверху, в бильярдной".

Хижина в Неваде, в которой жил старатель Сэмюел Клеменс
Хижина в Неваде, в которой жил старатель Сэмюел Клеменс

Именно в этой комнате, надо думать, Марк Твен и создал в начале 1886 года текст речи под названием "Рыцари труда" - новая династия" (по другим данным, речь называлась просто "Новая династия").

Среди многочисленных тайн творчества Твена тайка произведения, озаглавленного "Рыцари труда"- новая династия", - одна из самых важных и недостаточно исследованных.

Зимний пейзаж в Неваде
Зимний пейзаж в Неваде

О существовании этой речи почти ничего не было известно до конца прошлого десятилетия. Правда, душеприказчик Твена Альберт Пейн в своей трехтомной биографии писателя, изданной вскоре после его смерти, привел небольшой отрывок из некоего сочинения, в котором рабочий, член профсоюза, был назван величайшим явлением величайшей эпохи. Однако даже обстоятельства, при которых это произведение было создано, оставались тайной за семью печатями.

Артемус Уорд
Артемус Уорд

Текст "Новой династии" был воспроизведен только в 1957 году и притом в малораспространенном американском журнале "Нью-ингленд квортерли". Вспомним, что такова же была судьба пяти глав из "Автобиографии", опубликованных в 1963 году. Разве не примечательно, разве не грустно, что неизвестные раньше и имеющие крупнейшее значение творения такого популярнейшего автора, как Твен, увидели свет в США нашего времени в изданиях, почти недоступных рядовому американцу?

Итак, речь была скрыта от читателей на протяжении семидесяти с лишним лет. Что же сказал в ней Марк Твен?

Необычность и ценность этого литературного документа определяется уже тем, что "Рыцари труда" - новая династия" - первое и, по существу, единственное произведение Твена, специально посвященное знаменательной теме - жизни, страданиям, судьбам рабочего класса.

Этот рисунок, изображающий пароход 'Квакер-Сити', был опубликован в первом издании 'Простаков за границей'
Этот рисунок, изображающий пароход 'Квакер-Сити', был опубликован в первом издании 'Простаков за границей'

Толчком для создания "Новой династии" послужило следующее обстоятельство. В январе 1886 года Твену случилось присутствовать на заседании комиссии сената США, обсуждавшей проблемы международного авторского права. Среди выступавших был руководитель одного из профсоюзов типографов в Филадельфии Джеймс Уэлш. В своей речи Уэлш заметил мимоходом, что американское профсоюзное объединение "Орден рыцарей труда" имеет от четырех до пяти миллионов членов.

Цифра эта не соответствовала действительности - максимальная численность "Ордена рыцарей труда" за всю историю существования этой организации составляла три четверти миллиона. Однако значение "Ордена" не определялось только количеством его членов. По словам Энгельса, "Рыцари труда" были первой национальной организацией, созданной "американским рабочим классом в целом"*, Профсоюзное объединение под таким поэтическим названием было основано вскоре же после окончания Гражданской войны и вначале было тайным и крайне малочисленным. Но подъем боевых настроений среди американских рабочих, начавшийся в конце 70-х годов, привел к тому, что всего за несколько лет численный состав "Ордена" увеличился в десятки раз.

* (К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 21, стр. 350.)

Оливия Лэнгдон-Клеменс
Оливия Лэнгдон-Клеменс

О подъеме рабочего движения в Америке Твен, конечно, знал не только из речи Уэлша. Ведь к середине 80-х годов забастовки и даже кровавые схватки рабочих с войсками и полицией стали на родине писателя повседневным явлением. В одном только 1885 году под руководством "Ордена рыцарей труда" было проведено около двухсот стачек.

В "Новой династии" Твен сочувственно упоминает "Манифест Жалоб и Требований "Рыцарей труда", созданный еще в 1878 году. По всей вероятности, он познакомился с "Манифестом" задолго до встречи с Уэлшем.

Но то, что "мастер из типографии в скромном сером костюме", как охарактеризовал Джеймса Уэлша писатель, спокойно, гордо, хотя и "без малейшей... развязности", предстал перед видными членами законодательного органа страны в качестве официального представителя рабочих, произвело на Твена огромное впечатление. Чутьем демократа, человека из недр народа, он в какой-то степени уловил исторический смысл выхода на общественную арену нового класса - наемных рабочих.

Марк Твен в молодости
Марк Твен в молодости

О выступлении не очень-то крупного в конечном счете профсоюзного деятеля по не очень-то важному вопросу в одной из многочисленных комиссий сената Марк Твен говорит, как о событии поистине величайшего мирового значения. Вот как охарактеризовано в "Новой династии" значение речи типографа (напоминаем, эта речь была посвящена всего лишь вопросам авторского права):

"Это был, пожалуй, первый случай в истории, когда заговорила нация - заговорила не через посредство других, а сама, своим собственным голосом!

И по милости судьбы мне довелось это видеть и слышать. Я почувствовал, как перед лицом этого зрелища поблекла вся мишура и все спектакли исторического прошлого. Их позолота, и глянец, и перья выглядели убогими в сравнении с этим царственным величием во плоти. И я подумал тогда - и продолжаю так думать, - что наша страна, так расточительно богатая сокровищами, которыми она по праву может гордиться, обрела новое сокровище, превосходящее все, что она имела до сих пор. Сама нация в лице этого человека держала речь..."

Популярные американские лекторы последней трети XIX века. Марк Твен изображен в костюме шута
Популярные американские лекторы последней трети XIX века. Марк Твен изображен в костюме шута

Марк Твен впал в невероятное преувеличение? Явно предался фантазии? Да, так мог бы подумать любой человек, решивший подойти к словам писателя только с позиций конкретных фактов. Но в членах комиссии сената Твен увидел правителей своей родины. А за спиной Уэлша он разглядел рабочие массы США. И в "Рыцарях труда" - новой династии" писатель выразил не только свои впечатления от речи рабочего, но и общие мысли о людях труда-, родившиеся у него самого на основе большого жизненного опыта. Это были мысли о нынешнем соотношении классовых сил в США и о том, что несет стране, да и всему миру в целом, социальное будущее.

В высшей степени примечательно, что речь, написанная Твеном в начале 1886 года, коренным образом отличалась даже по форме от обычных его речей. Опытный и популярный оратор, он часто выступал в разных клубах и на званых обедах с речами-шутками, в которых своеобразно сочетались смешное и серьезное, балагурство и сатирический выпад, прихотливая игра словами и моральное поучение. В "Рыцарях труда" - новой династии" не найти веселой прибаутки, вставного анекдота. Вся эта речь - гневный рассказ о трагической судьбе трудового народа. Это также торжественный гимн во славу нового владыки мира - рабочего.

Уильям Дин Гоуэлс (фотография 70-х годов)
Уильям Дин Гоуэлс (фотография 70-х годов)

Писатель начинает с замечаний о том, что всюду, где человек обладает властью, он пользуется ею для порабощения себе подобных. Твен ссылается на пример современной африканской деспотии, упоминает о русском императоре, который одним мановением руки отправляет в Сибирь "несчетное множество молодых мужчин, матерей с младенцами на руках, седовласых старцев и юных девушек", а также называет многих монархов прошлого, известных своей жестокостью.

Дальше говорится об угнетении, источником которого является церковь. О церковниках Твен рассуждает, пожалуй, с особенной горечью. Дайте церкви власть, восклицает писатель, и "она примется безжалостно убивать, терзать, пытать, сжигать на кострах; причем ни сама она, ни ее приспешники не усомнятся, что она трудится не покладая рук на благо человека и во славу божию".

Наконец оратор переходит к угнетению, жертвами которого являются современные наемные рабочие. Твен отталкивается от частного факта. Хозяева конно-железных дорог заставляют своих служащих работать восемнадцать часов в сутки в холод и жару, моря их голодом. Но тут же писатель переходит к обобщению. Ведь то, что творят владельцы конки, чрезвычайно типично, ведь "тысячи других корпораций, компаний и промышленных предприятий" угнетают рабочих столь же беспощадно. В малом виден отсвет большого, между тираном императором и компанией, которая ведает конкой, есть много общего.

Твен суммирует. Угнетателей, говорит он, "немного: король, капиталист и горстка других - надсмотрщиков и подручных. Кто угнетенные? Их множество. Это народы мира: лучшие представители человечества, рабочие люди - те, кто своим трудом добывает хлеб для праздных белоручек".

Дом Марка Твена в Хартфорде (штат Коннектикут)
Дом Марка Твена в Хартфорде (штат Коннектикут)

Почему же сохраняется на земле такой несправедливый порядок вещей? Следует важнейший вывод, что в "политических обществах" сила определяет, что должно называться справедливостью. Сила создает законы и конституции. Так было в прошлом, на протяжении веков, в условиях господства королей. Такое положение существует и ныне.

Примечательно, что, говоря об угнетении людей, Твен теперь, по сути дела, ставит знак равенства между монархиями Европы и буржуазной Америкой. Факт этот исполнен огромного смысла. Автор "Новой династии" еще не изжил иллюзий насчет буржуазной демократии, и все же он видит теперь в США не царство равенства и свободы, а страну, где простые люди обречены на нищету и голод. Идеи, лежащие в основе "Позолоченного века", "Приключений Гекльберри Финна" и других лучших произведений писателя, получают дальнейшее развитие.

Однако значение ставшего нам известным столь недавно удивительного произведения Марка Твена этим не исчерпывается. Оратор не только жалеет угнетенных, не только осуждает поработителей. Он ясно и отчетливо говорит о необходимости перехода власти в руки трудового народа.

Гарриет Бичер-Стоу
Гарриет Бичер-Стоу

Мотив преодоления царящей в мире несправедливости возникал, конечно, у Твена и раньше. Создатель целой галереи светлых народных образов, он не раз выражал в своих сочинениях мечту о победе народа над силами зла и эксплуатации. Но в "Принце и нищем" человек из низов обретает власть сказочным путем. Гек же решает вопросы справедливости в пределах, доступных подростку. Принципиально новое в этой речи Твена заключается в том, что он теперь ставит вопрос о завоевании господства трудовыми людьми и в первую очередь всеми рабочими.

До сих пор, говорит писатель, "с незапамятных времен король и ничтожное меньшинство угнетали народы... им принадлежала власть решать, что справедливо, а что нет. Какой была эта власть, реальной или воображаемой? - спрашивает Твен и отвечает: - До сих пор она была реальной".

Но отныне открывается возможность превратить эту власть в ничто, в "тлен и прах". Ибо поднимается колосс - трудовой народ, который сильнее всех королей на свете, поднимается великая сила. "...И вы, кто имеет глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, уже можете различить вдали сияние ее знамен и поступь ее воинства... она взойдет с господней помощью на свой трон и поднимет свой скипетр - и голодные насытятся, и нагие оденутся, и надежда блеснет в глазах, не знавших надежды. И фальшивая знать уберется прочь, а законный владелец вступит во владение своим домом".

Марк Твен за работой в беседке
Марк Твен за работой в беседке

Марк Твен верит, что основой для перехода власти из рук меньшинства в руки большинства послужат буржуазно-демократические устои. По его убеждению, достаточно американским избирателям-трудящимся, то есть большинству народа, заявить меньшинству, что "существующая система прав и законов" должна быть вывернута наизнанку, и сразу же эта система "перестанет существовать", причем все это произойдет абсолютно легальным путем. Но примечательно, что он представляет себе победивший народ прежде всего как рабочий класс.

Писатель вкладывает в уста Уэлша слова, напоминающие стихи Уитмена с их гордым утверждением величия людей труда, их мощной риторикой и яркими параллелизмами. Типограф говорит: "Я присутствую здесь не как рабочий-печатник, и не как каменщик или плотник, и вообще не представляю какой-нибудь одной профессии. Я выступаю от имени рабочих всех профессий, всех отраслей промышленности, всех моих собратьев, которые каждодневно зарабатывают собственными руками хлеб насущный на огромном пространстве от Атлантического океана до Тихого, от Мэна до Мексиканского залива, чтобы прокормить себя, своих жен и детей. Мой голос - это голос пяти миллионов человек".

Мы сказали: писатель вкладывает слова в уста Уэлша... И это действительно так. Есть данные, что типограф Уэлш ничего подобного не говорил, что Твен заимствовал у него только цифру численности "Ордена рыцарей труда".

Твен верит, что трудящиеся обладают достаточной мощью, чтобы взять всю власть в свои руки. Простые труженики всегда обладали неизмеримой силой. Но беда в том, что они ни о чем подобном даже не догадывались. О трагическом противоречии между потенциальным могуществом людей труда и их жалким, подчиненным положением писатель говорит с жестокой иронией, с огромной болью. Над трудящимися насмехались, и насмехались не без основания, ибо создатели всех ценностей не знали, на что они способны. Народ, с горечью продолжает оратор, был объектом издевки и тогда, когда, поднявшись на борьбу, он через некоторое время отступал под ударами недругов.

Орион Клеменс
Орион Клеменс

Вся беда в том, что среди рабочих нет нужной солидарности. Для того чтобы превратить в реальность безграничную силу, заложенную в людях труда, они должны объединиться. "...Когда все каменщики, и все переплетчики, и все повара, и все парикмахеры, и все слесари, и все рудокопы, и кузнецы, и печатники, и подносчики кирпича, и портовые грузчики, и маляры, и стрелочники, и машинисты, и кондукторы, и все фабричные, и извозчики, и продавщицы, и белошвейки, и телеграфисты - словом, все миллионы трудящихся людей, в которых дремлет эта великая сила, именуемая Властью (подлинная власть, а не обветшалая и обманчивая тень ее!), - когда они восстанут... - это будет восстание Нации".

Марк Твен - и в этом нет, конечно, ничего неожиданного - был очень далек от научного представления об исторической роли пролетариата в деле переустройства вселенной на иных, более высоких основах. Нужно напомнить об относительной неразвитости американского рабочего движения того времени. Как раз в 1886 году, когда была создана "Новая династия", Энгельс писал Зорге, что "движение в Америке находится сейчас на той ступени, на какой оно было у нас до 1848 г.", что "американцы, по вполне понятным историческим причинам, страшно отстали во всех теоретических вопросах"*.

* (К. Маркс, Ф. Энгельс, Избранные письма. Госполитиздат, 1947, стр. 397.)

Ни в речи 1886 года, ни в других своих произведениях Твен не выдвигает сколько-нибудь осознанного социалистического идеала.

Дочери Твена: Клара, Джин и Сузи
Дочери Твена: Клара, Джин и Сузи

В "Рыцарях труда" - новой династии" можно найти немало свидетельств близости автору этого произведения ошибочных взглядов на политику, которые были присущи миллионам его соотечественников. Писателю кажется, например, что нигде в мире рабочий класс так не силен, как в США, этой, по его наивному выражению, "единственной в мире земле, поистине предназначенной для свободы". Особенно бросается в глаза, что Твен крайне скептически относился к создаваемым рабочими самостоятельным политическим партиям. Его программа, если можно ее так назвать, была программой демократа, а не социалиста. Не понимая социалистических теорий и не доверяя им, Твен даже назвал нового "короля" - рабочего "надежной защитой против социалистов, коммунистов, анархистов".

И все-таки это не должно помешать нам оценить в должной мере тот замечательный факт, что в современной Америке создатель "Рыцарей труда" - новой династии" искал носителей справедливости именно в среде пролетариев.

Марк Твен
Марк Твен

Вся заключительная часть речи Твена - апофеоз рабочего класса. На смену монархам и капиталистам приходит "новая династия", династия рабочих. И она приходит не автоматически, не так, как на смену зиме приходит весна. Рабочий должен осознать свои возможности и утвердить их в борьбе. До сих пор трудящиеся, говорит Твен, были всего лишь рабочими лошадьми, покорно подчинявшимися воле хозяев. Наступило время, когда следует пустить в ход копыта.

Как использует рабочий свою власть, когда он ее завоюет? На этот вопрос писатель дает как будто неожиданный ответ: "Сначала - для угнетения. Ибо он не более добродетелен; чем те, кто властвовал до него, и не хочет вводить никого в заблуждение. Разница лишь в том, что он будет угнетать меньшинство, а те угнетали большинство; он будет угнетать тысячи, а те угнетали миллионы".

Мать писателя
Мать писателя

И это не все - король-рабочий "не будет заставлять своих подданных работать по восемнадцать часов в день и не будет морить голодом их семьи. Он позаботится о том, чтобы все было справедливо - справедливый рабочий день, справедливая заработная плата". Да и свою суровость в отношении противостоящих ему сил рабочий класс будет проявлять лишь до поры до времени. "Какое-то время, пока не соберется в его цитадели весь гарнизон и не укрепится его престол, он будет требователен, тверд, порою жесток - по необходимости. На это время наберемся терпения", - заключает Твен.

Победа рабочего, с глубоким волнением восклицает писатель, близка, ее ждать недолго. Воинство "строится, готовое выступить в поход".

Итак, рабочий, организованный в профсоюзы, - "величайшее явление величайшей эпохи из всех, которые переживало человечество. Не пытайтесь над ним издеваться - это время прошло. Перед ним стоит самая благородная задача, какая только выпадала на долю человека, и он выполнит ее. Да, он пришел. И теперь не задашь вопрос, который задавали тысячелетиями: как же нам поступить с ним? Впервые в истории человечества нас никто не приглашает в руководители. На этот раз перед нами не брешь в плотине - перед нами разлившийся поток!"

Повторяем, Твен так и не воспринял социалистических идей, хотя в ту пору они начали привлекать даже его ближайшего друга Гоуэлса или, скажем, Уолта Уитмена. Но верная любовь Твена к низам общества, к трудовому человеку и нарастающая его враждебность ко всем эксплуататорам помогли ему с такою силою выразить веру в будущее рабочего класса, что многое в его речи 1886 года перекликается с самой животрепещущей современностью.

Борец за свободу негров Фредерик Дуглас
Борец за свободу негров Фредерик Дуглас

Речь "Рыцари труда" - новая династия" - смелое пророчество о переходе власти из рук династий королей и капиталистов в руки трудового народа - родилась в самом начале этого знаменательного года. Можно, пожалуй, сказать, что в роскошном особняке на Фармингтон-авеню был создан тогда своего рода динамитный заряд, не обещавший ничего хорошего верхам Хартфорда, верхам всей Америки. В тиши бильярдной на третьем этаже дома послышался погребальный звон правящему классу страны.

Вандербильты, гулды, морганы, рокфеллеры были тогда богаты и сильны, как никогда. Процесс исторического развития США обещал капиталистам еще много, очень много десятилетий укрепления их власти. И сегодня миллионеры и мультимиллионеры правят родиной писателя. Но Твен угадал, что им в конце концов не устоять, что не всегда будет "ничтожное меньшинство" угнетать народ, что "фальшивая знать уберется прочь, а законный владелец вступит во владение своим домом". И этот "законный владелец" - "миллионы трудящихся людей".

Какова же судьба бомбоподобной речи Марка Твена?

Марк Твен в беседке
Марк Твен в беседке

Достоверно известно, что он прочитал ее 22 марта 1886 года на заседании хартфордского клуба "В понедельник вечером". Но этим наши познания о том, что тогда произошло, и ограничиваются. До настоящего времени не выяснено с какой-нибудь степенью точности, как встретили речь члены клуба и какие конкретные обстоятельства привели к тому, что "Новая династия" сразу же превратилась в "запретное" произведение.

Ни Твен, ни члены клуба "В понедельник вечером", насколько известно, не оставили письменных свидетельств о том, что произошло 22 марта 1886 года. Впрочем, есть основания предполагать, что речь Твена не пришлась по вкусу его слушателям. Ведь в Хартфорде задавали тон люди с капиталами, консервативно настроенные. Как раз тогда американская печать вела бешеную кампанию против "Рыцарей труда", которых обвиняли во всевозможных грехах и злодеяниях.

Твен в 1896 году
Твен в 1896 году

Прогрессивный американский историк Ф. Фонер высказал предположение, что Гоуэлс, которому речь Твена чрезвычайно понравилась, сделал попытку ее напечатать. Как бы то ни было, она так и не появилась ни в газетах, ни в журналах. Ведь, по словам того же Гоуэлса, американские газеты не хотят "считаться с фактами... обманывают читателей".

Между тем предсказанный Твеном - косвенным образом - подъем борьбы рабочего класса против поработителей не заставил себя ждать. Правда, социальные столкновения приняли не совсем такой характер, как предполагал писатель. Ведь правители США отнюдь не собирались мирно уступить власть "новой династии".

Рост трестов в США в конце XIX столетия (современная карикатура)
Рост трестов в США в конце XIX столетия (современная карикатура)

Даже самые скромные требования трудящихся вызывали у американских капиталистов неудержимую ярость - они требовали от правительства репрессий против рабочих и легко добивались желаемого. Классовосознательных пролетариев расстреливали, заточали в тюрьмы, казнили.

Твен и негр Дэниел
Твен и негр Дэниел

Всего через месяц с небольшим после выступления Твена в США развернулась знаменитая в истории мирового рабочего движения первомайская забастовка, В ней приняло участие много тысяч трудящихся, требовавших установления восьмичасового рабочего дня. Через два дня после этой забастовки полиция подвергла обстрелу массовый митинг в Чикаго - было убито шесть рабочих. 4 мая того же 1886 года на митинге протеста провокатором была брошена бомба, что дало реакционерам повод для ареста вожаков стачечного движения. Прошел еще какой-то срок, и суд, покорный голосу капиталистов, санкционировал легализованное убийство ни в чем не повинных людей. Казнь осужденных представителей рабочего класса состоялась в 1887 году и вызвала в американском народе бурю возмущения.

Пароход 'Марк Твен' на Миссисипи
Пароход 'Марк Твен' на Миссисипи

Публикация "Рыцарей труда" - новой династии" восстанавливает остававшееся неизвестным до недавних пор важнейшее звено в биографии Твена, в истории его идейного и творческого развития. О существовании такого звена можно было с большей или меньшей степенью уверенности догадываться, но вполне ясное представление об отношении автора "Приключений Гекльберри Финна" к рабочему классу мы получили только теперь.

Марк Твен в период работы над 'Автобиографией'
Марк Твен в период работы над 'Автобиографией'

В заключение нашего рассказа о тайне одной речи нужно сказать еще что-то. Нет сомнений, что к середине 80-х годов в сердце Твена стало глубоко проникать чувство горечи, вызванное тем, что ему было мучительно тяжко скрывать от читателей самые заветные, самые пронзительные свои мысли. И тогда же, надо думать, в душе сатирика появилось ощущение вины - вины за то, что он в какой-то степени мирился с нетерпимым этим положением.

Твен в Ганнибале в 1902 году
Твен в Ганнибале в 1902 году

Пройдет много лет, и Твен напишет другу: "Честен ли я? Даю вам слово, что нет (но это между нами)". Пожалуй, подобные мысли начали возникать у него еще в середине 80-х годов.

Автор "Приключений Гекльберри Финна" обладал такой же болезненно чувствительной совестью, как и его благородный герой. И Твену становилось все труднее жить на свете еще и потому, что появлялись новые поводы укорять самого себя.

Дом на Пятой авеню в Нью-Йорке, где Марк Твен жил с 1904 по 1908 год. Попытки создать музей в этом здании оказались безуспешными. Здание было разрушено в 1954 году, на его месте построен большой жилой дом
Дом на Пятой авеню в Нью-Йорке, где Марк Твен жил с 1904 по 1908 год. Попытки создать музей в этом здании оказались безуспешными. Здание было разрушено в 1954 году, на его месте построен большой жилой дом

предыдущая главасодержаниеследующая глава




© S-Clemens.ru, 2013-2018
При копировании материалов просим ставить активную ссылку на страницу источник:
http://s-clemens.ru/ "Марк Твен"


Поможем с курсовой, контрольной, дипломной
1500+ квалифицированных специалистов готовы вам помочь