Глава XVII. Страшное пророчество судьбы

Даже слава может быть чрезмерна. Попав в Рим, вначале ужасно сожалеешь, что Микеланджело умер, но потом начинаешь жалеть, что сам не имел удовольствия это видеть.

Календарь Простофили Вильсона

Четвертое июля¹. Статистика показывает, что в этот день Америка теряет больше дураков, чем во все остальные 364 дня вместе взятые. Однако количество дураков, остающихся в запасе, убеждает нас, что одного Четвертого июля в году теперь уже недостаточно: страна-то ведь выросла!

¹ (Четвертое июля - день провозглашения Декларации независимости США - ежегодно отмечается в стране праздником, сопровождаемым фейерверком и иногда стрельбой)

Календарь Простофили Вильсона

Томительно тянулось лето. И вот наконец началась избирательная кампания, - началась довольно оживленно и с каждым днем становилась все более бурной. Братья-близнецы ушли в нее с головой - для них это был вопрос самолюбия. Их слава, столь громкая вначале, скоро пошатнулась, - главным образом потому, что была чрезмерно раздута, и это повлекло за собой естественную реакцию, К тому же повсюду усердно шушукались о том, что странно, как это до сих пор не нашелся их замечательный кинжал, если он был таким драгоценным и, кстати, если он вообще существовал. При этом обыватели толкали друг друга локтями, хихикали и подмигивали, что всегда производит должное впечатление. Близнецы сознавали, что успех на выборах поднимет их репутацию, но если их постигнет поражение, все тогда пропадет. Вот почему они старались изо всех сил, хотя, конечно, уступали в этом судье Дрисколлу и Тому, которые делали все от них зависящее, чтобы подорвать шансы Луиджи и Анджело в последний период избирательной кампании. Эти два месяца Том вел себя до такой степени безупречно, что дядюшка не только доверял ему деньги, с помощью которых практиковалось воздействие на избирателей, но даже позволил племяннику собственноручно доставать эти деньги из несгораемого шкафа, стоявшего в маленькой гостиной.

Заключительную предвыборную речь произнес судья Дрисколл. Она была направлена против обоих иностранцев и сыграла роковую роль. Судья поливал их ядом насмешек, то и дело заставляя участников митинга хохотать и аплодировать. Он с издевкой называл близнецов авантюристами, шарлатанами, бродячими комедиантами, экспонатами из грошового паноптикума; перечислял с безграничным презрением их пышные титулы, утверждал, что они - базарные цирюльники, загримированные под аристократов, уличные продавцы орехов, нарядившиеся джентльменами, бродячие шарманщики, потерявшие где-то своего третьего брата - ученую обезьяну. Наконец судья Дрисколл умолк и выжидательно обвел глазами публику и, лишь когда в зале наступила полная напряженная тишина, нанес свой сокрушительный удар, - нанес его с ледяным спокойствием, с точным расчетом на эффект.

- Обещание награды за похищенный кинжал, - веско, многозначительно проговорил он, - это чистейший вздор и надувательство! Обладатель кинжала знает сам, где его найти, в любой момент, когда ему понадобится кого-нибудь убить.

Затем мистер Дрисколл сошел с трибуны, и аудитория, вопреки обыкновению, проводила его не аплодисментами, не выкриками партийных лозунгов, а недоуменной глубокой тишиной.

Загадочная фраза облетела весь город и произвела невероятную сенсацию. Все недоумевали: "Что хотел сказать судья?"

Все задавали друг другу этот вопрос, но не получали на него ответа, ибо судья ограничился лишь намеком, ничего, однако, не объяснив; а когда обращались к его племяннику, тот отвечал, что понятия не имеет о том, что хотел сказать дядюшка. Вильсон же, когда его спрашивали, отвечал вопросом на вопрос: "А вы сами что думаете насчет этого?"

Избранным на пост мэра Пристани Доусона оказался Вильсон. Братья-близнецы потерпели поражение, жесточайшее поражение, и все друзья и знакомые отвернулись от них. Том уехал в Сент-Луис совершенно счастливый.

Пристань Доусона получила на недельку передышку, в которой сейчас очень нуждалась. Но город ждал чего-то, в воздухе пахло событиями. От напряженной предвыборной деятельности судья Дрисколл даже слег, но ходили слухи, что, как только он поправится, граф Луиджи вызовет его на дуэль.

Братья-близнецы отрешились от общества и в полном уединении переживали свой позор. Они избегали людей и выходили на прогулку только поздно вечером, когда на улицах не было ни души.