Глава IV. "Янки при дворе короля Артура"

"Янки при дворе короля Артура" - фантастический роман Марка Твена. Сказочный сюжет позволил объединить разнородное - через прошлое домыслить настоящее и будущее, с помощью художественного иносказания оценить реальный и современный писателю мир. Фантастика Марка Твена - форма его реалистической эстетики, способствующая созданию сложного художественного образа действительности.

В год написания романа Марк Твен занес в дневник такую мысль: "Для "Принстонского обозрения", апрель 1888 года. Если вы попробуете создать целиком вымышленное событие, приключение или ситуацию, вы обязательно собьетесь с пути, - искусственность вещи легко будет обнаружена; но если вы будете основываться на факте вашего собственного опыта, это будет зерном, корнем, и каждое созданное потом украшение, что вырастет из него - все ветви, листва и цветы, - будет казаться реальным, не надуманным. Вы не заблудитесь: вашим компасом будет факт, который будет держать вас на правильном пути"^*.

^* ("Mark Twain's Notebook", p. 192-193.)

Образы "Янки при дворе короля Артура", драматические конфликты, детали - все это взято Марком Твеном из реальной американской жизни.

Само появление романа рождено желанием писателя осмыслить судьбы своей родины. В произведении чувствуется глубокая тревога Твена по поводу того, что над его страной нависли черные тучи реакции.

Роман создавался непосредственно вслед за памятными всему миру событиями в Чикаго, вслед за прокатившейся по США волной террористических актов и репрессий правительства по отношению к бастовавшим рабочим.

Недаром писатель Стедман, прочтя рукопись романа осенью 1889 года, писал Марку Твену, что тот показал "все еще существующими" реакционные принципы, которые рождают тиранию. Гоуэлс, глубоко переживший хэймаркетскую трагедию, тоже легко перевел "эзоповский язык" Марка Твена на язык современности, когда в рецензии на роман отметил: "Далекая сказка артуровских дней звучит как печальная повесть нашего времени".

История создания и опубликования этого произведения многое раскрывает в творческой жизни писателя, в его взаимоотношениях с господствующей буржуазной идеологией.

"Янки при дворе короля Артура" - концентрация того, что писатель долго носил и подавлял в себе и что боялся высказать вслух, не желая вступать в открытый конфликт с буржуазным общественным мнением. Недостаток гражданского мужества мучил Твена, он страдал от сознания того, что не выполняет своего писательского долга, искал аналогий в истории литературы и то утешался этим, то понуждал себя к активности. "Байрон презирал человеческий род потому, что он презирал самого себя, - говорил Твен. - Я чувствую то же, что и Байрон, и по той же самой причине".

Роман появился в 1889 году. Внешне казалось, что за прошедшее пятилетие Марк Твен больше занимался изданием чужих книг в издательской фирме, им субсидированной, чем писанием своих, но в действительности он вынашивал книгу, содержание которой пугало его самого^*.

^* (Интересны записи дочери Твена, Сюзанны, которой он поверял самые сокровенные начинания. А. Пейн приводит выдержку из записи четырнадцатилетней Сюзанны. "Мама и я волновались последнее время, потому что папа, с тех пор как он издал книги генерала Гранта, совершенно забыл, казалось, свои собственные. Но однажды вечером, когда я и папа беседовали в библиотеке, он сказал мне, что думает создать одну книгу и после этого согласен больше ничего не писать, умереть. Затем он сказал, что он уже кое-что написал, чего и сам не ожидал, и эта книга - единственная, над которой он работал с особенным удовольствием, - заперта внизу в сейфе и не будет опубликована" (A. Paine, Mark Twain, v. II, p. 840).

Книга в сейфе - "Визит капитана Стормфилда на небеса". Она будет напечатана в 1907 г. Книга, которую Марк Твен хотел "создать" и "умереть", - "Янки"; он уже работал над нею, когда разговаривал с дочерью; запись относится к 1886 г. 16 ноября 1886 г. Твен писал А. В. Фербенкс, что две-три главы "Артуровской истории" им написаны.)

Сюжет романа был навеян легендами об Артуре, обработанными Томасом Мэлори, которые Твен прочел в 1883 году. Заметки Твена 1883-1884 годов говорят о том, что роман вначале был задуман только как юмористический. Твен обыгрывал ситуацию: человек XIX века попал в условия жизни VI века^*. Прошло пять-шесть лет, богатых значительными политическими событиями. В 1888 году Твен принялся за окончательную доработку романа^**. Оригинальный фантастический сюжет с острыми и волнующими коллизиями, картины драматической борьбы, разнообразие и богатство языка - все это получило новую окраску.

^* ("Представил себя странствующим рыцарем в вооружении средних веков, - записывает Твен, - потребности и привычки теперешнего времени соединил с возможностями того. Никаких карманов в латах. Никакой возможности отправить некоторые естественные нужды. Нельзя почесаться. Насморк - и нельзя высморкаться. Невозможно употребить носовой платок. Невозможно утереться железным рукавом. Латы накаляются на солнце, протекают под дождем, покрываются изморозью на холоде, стучат, когда входишь в церковь. Нельзя ни одеться, ни раздеться самому. Всегда привлекают молнию. Упадешь - и сам не поднимешься" (A. Paine, Mark Twain, v. II, p. 791).)

^** (См. "Mark Twain in Eruption", p. 197. Работа над романом продолжалась с октября 1888 г. по август 1889 г.)

Теперь Марк Твен создавал сатирический, а не только комический роман. Причем делал это совершенно сознательно, точно определяя объекты осмеяния.

"Никакой бог и никакая религия не могут пережить насмешки, - писал Твен в период работы над "Янки".- Ни церковь, ни аристократия, ни монархия, ни любой другой обман не могут встретиться лицом к лицу с насмешкой и продолжать после этого свое существование"^*.

^* ("Mark Twain's Notebook", p. 198.)

Вокруг книги закипела полемика еще до ее появления в свет. Гоуэлс, прочтя роман в рукописи и уловив направленность, назвал его "титанической", "блестящей книгой"^*. Такая оценка не была случайной: Твен пошел гораздо дальше Гоуэлса с его романом 1889 года "В погоне за удачей", дальше Беллами и его романа "Оглядываясь назад"^**.

^* ("Mark Twain's Letters", v. II, p. 524.)

^** (У. Блейер утверждает, что просматривал неопубликованные материалы среди рукописей Марка Твена и убедился, что Твен не видел романа Беллами, пока не закончил работу над "Янки" (W. Blair, Horse Sence in American Humor, Chicago, 1942, p. 323). Видимо, так и было, потому что лишь в ноябре 1889 г. в "Notebook" встречается запись о том, что Марк Твен прочел роман Беллами ("очаровательная книга"). Позже писатели встречались и спорили. В романе "Американский претендент" Марк Твен воспроизводит свои дебаты с Беллами, заставляя рабочих в дискуссионных клубах вести споры об идеях Беллами.)

"Янки" был еще в гранках, а буржуазные критики уже набросились на Твена с обвинениями в "оскорблении общественного вкуса". Книгу называли "злобным пасквилем", "дурной литературной пародией".

Твен был возмущен до глубины души, хотя знал заранее, что роман будет встречен враждебно.

"Я не писал для тех, кто считает себя критиками, и вообще не позволю, чтобы они своими руками хватали мою книгу, - писал он Гоуэлсу. - Это моя лебединая песня, мой уход из литературы, и я хотел бы пройти на кладбище незапятнанным... Да, моя книга создана - пусть выходит, но если бы мне пришлось ее писать снова, не было бы выпущено так много. Это жжет меня, это продолжает расти и расти, но это теперь не может быть сказано"^*.

^* ("Mark Twain's Letters", v. II, p. 513-514.)

В. И. Ленин, говоря о "свободе печати" в буржуазной республике, указывал на "власть капитала над прессой, которая проявляется во всем мире тем ярче, тем резче, тем циничнее, чем развитие демократизм и республиканский строй, как, например, в Америке"^*.

^* (В. И. Ленин, Сочинения, т. 28, стр. 438.)

Письмо Марка Твена является одной из бесчисленных иллюстраций, подтверждающих ленинский вывод.

Твен ненавидел грязную буржуазную "критику", которая выполняет роль негласной цензуры и наступает честному художнику на горло, ненавидел уклад жизни, который грязнит и калечит духовную жизнь писателя и лишает его счастья говорить правду. Он знал, что ему предстоит ожесточенное сражение, и был готов принять бой; несмотря ни на что, он выполнит свой писательский долг - "пусть выходит". А "если бы пришлось ее писать снова, не было бы выпущено так много". Необычайно ценно это признание. С каждым новым произведением Твен становится все смелее, желание бросить в лицо врагу обвинение делалось сильнее всяческих опасений ("это жжет меня, это продолжает расти и расти"). Аллегоризм твеновских романов становился лишь небольшим укрытием, из-за которого писатель совершал свои атаки.

Истинный друг Твена - широкий, демократически настроенный читатель - и враждебная ему буржуазная критика одинаково быстро расшифровывали фантастические иносказания произведения, без труда обнаруживая его острую злободневность.

"Янки при дворе короля Артура"- страстный публицистический роман, в котором Твен говорит об угнетении человеческой личности, о праве народа на управление государством, о ничтожестве привилегированных классов, о власти религии и монархии, о жестокости законодательства в государстве эксплуататоров.

После выхода романа из печати злобные нападки реакционной критики стали еще ожесточеннее. Ханжи в литературе то выражали притворное сожаление о "прискорбной неудаче" талантливого писателя, то вопили о "дерзком святотатстве" и "нестерпимой грубости" Твена. Английские реакционные журналы заявили, что "Янки" - "грубая, вульгарная книга", "не для культурного класса".

В ответ на это Твен написал гордое письмо, адресованное Эндрью Лэнгу, известному в то время английскому буржуазному критику, который всегда заявлял о себе как о "почитателе" Твена. Письмо Твена было явно рассчитано на опубликование. Но "почитатель" не счел нужным его печатать. Начало письма было утеряно, однако в сохранившейся части оно весьма выразительно.

"Критика все время считает, - пишет Твен, - что если книга не подходит под стандарт культурного класса, то она не имеет ценности"^*. И далее писатель-демократ гневно обрушивается на тех, кто пренебрежительно относится к культурным запросам и художественному вкусу народа, кто пишет лишь ради услаждения и похвал представителей господствующего класса.

^* (A. Paine, Mark Twain, v. II, p. 895.)

"Массы никогда не увидят старых мастеров, - продолжает Твен, - это зрелище для немногих, но ремесленник, выделывающий хромолитографии, может поднять их на одну ступеньку вверх в оценке искусства; они не могут иметь оперы, но шарманка с певцами поднимает их немного по направлению к этой далекой высоте; они никогда не прочтут Гомера, но проходящий мимо рифмоплет их времени оставит их выше, чем найдет"^*.

^* (A. Paine, Mark Twain, v. II, p. 895.)

"Я,- продолжает он с глубокой иронией, - никогда не пытался, ни единого раза, помогать цивилизовать культурные классы. Я недостаточно подготовлен к этому и в отношении природных талантов, и по образованию. И я никогда не имел никаких претензий в этом отношении, но всегда искал большего - массы... Моя публика нема, ее голос не раздается в печати, и я поэтому не знаю, снискал ли я ее расположение или только осуждение" ^*.

^* (A. Paine, Mark Twain, v. II, p. 895.)

Эта гневная отповедь высокомерным буржуазным критикам и искренняя, глубоко волнующая защита права писателя творить для народа, быть создателем народных эстетических ценностей прекрасно дополняют роман о жизни обездоленных и угнетенных и дорисовывают облик самого Твена-друга народа, чей голос прорывался к своему читателю сквозь все заслоны буржуазной печати.

После выхода романа многие английские "поклонники" таланта Твена из лицемерных друзей превратились в откровенных недругов. Отзвуки полемики вокруг "Янки" слышались долгие годы^*.

^* (Твен просил Лэнга помочь ему "закрепить" "Янки" на англий* ской почве. В ответ на это Лэнг опубликовал в 1890 г. статью в "Иллюстрированных лондонских новостях" под названием "Искусство Марка Твена". В ней он называл Твена "одним из величайших: беллетристов современности", ратовал за "реализм" ("Что мы хотим от романа? Мы хотим живой, настоящей картины жизни, мы хотим видеть характер, естественно проявленный в действии") и превозносил "Гекльберри Финна". "Защита" Лэнга носила двусмысленный характер: в статье он признавался, что "воздержался" от чтения последнего романа Твена, хотя позволил себе пускаться в рассуждения о нем. Об авторе "Янки" Лэнг отозвался в оскорбительном и надменном тоне: "он не имеет достаточных знаний, которые бы позволили ему быть трезвым критиком средневековых идеалов" (A. Paine, Mark Twain, v. II, p. 896-897). И хотя Марк Твен в письме, адресованном издательству "Chatto and Windus" в Лондоне, гордо запретил изменять в английском издании "Янки" "хотя бы одну строчку или слово", - он был очень удручен положением своих дел в Англии ("Mark Twain's Letters", v. II, p. 524).)

А. Пейн, первый биограф Марка Твена, игравший при нем роль секретаря и "друга", писал о романе:

"Янки при дворе короля Артура" не только оскорбил английскую нацию, но многое из романа оскорбило лучшие вкусы соотечественников Марка Твена, и со временем это должно было оскорбить даже самого Марка Твена"^*.

^* (A. Paine, Mark Twain, v. II, p. 890-891.)

Однако этот "прогноз" не оправдался: спустя много лет Твен не только не "оскорблялся", а откровенно наслаждался, перечитывая свой роман. Незадолго до смерти, в письме к дочери Кларе, 10 марта 1910 года он писал: "Вчера я прочел "Янки при дворе короля Артура" в первый раз по прошествии тридцати с лишним лет. Я остался необыкновенно доволен этой книгой - большой, доставивший мне удовольствие, сюрприз!"^*

^* (Clara Clemens, My Father Mark Twain, p. 289.)

Марк Твен ошибся на десятилетие, когда говорил о "тридцати с лишним" годах, прошло двадцать с небольшим лет.

Выпады Пейна интересны в том отношении, что они говорят о существовании единой оппозиции против романа, который был враждебен в равной мере и правящему классу Англии и правящему классу Америки.

Твена травили. Случилось то, чего он боялся, когда создавал свой роман. Но он нашел в себе мужество, выпустив в свет свое произведение, устоять, не дрогнув под градом нападок и оскорблений, и, таким образом, действительно выполнил свой писательский долг. Твен хотел быть "учителем жизни", а не "шутом публики". Он знал, что, выступая в качестве безобидного юмориста, он всегда мог рассчитывать на гул восторженных одобрений со стороны буржуазной критики и таких же читателей. Но он предпочитал позиции сатирика-обличителя. И. А. Гончаров говорил: "Сатира - плеть,- ударом обожжет..." Именно такую "плеть" все крепче сжимал в своей руке Твен.

В "Позолоченном веке" и в рассказах 70-х годов Марк Твен объективно раскрыл суть буржуазной республики - как государства, построенного на наглом обмане и грабеже; в "Принце и нищем" показал страдания и бесправие народа, придавленного жестоким законодательством; в "Приключениях Гекльберри Финна" рассказал о рабстве в "американском раю"; в "Письме ангела-хранителя" и в "Янки при дворе короля Артура" обрушился на самый оплот американской "демократической" государственности.

Он описывал в романе политику феодальной церкви и феодальной монархии, но боролся с современными ему реальными силами: с американскими монополистами и с церковью - американизированным феодальным институтом.

К монархии как к феодальной государственной системе Твен всегда относился с отвращением и гневом. В записную книжку 1888 года, то есть того времени, когда он работал над "Янки", Твен заносит мысли, имеющие прямое отношение к содержанию романа. "Никогда не было трона, который не представлял бы собою преступления. Не существует такого трона и теперь. Монархия - это увековеченное пиратство. На ее гербе следовало бы изобразить череп и скрещенные кости"^*.

^* ("Mark Twain's Notebook", p. 197.)

Именно точно так, в тех же самых выражениях Марк Твен изобразит не какую-то далекую, абстрактную феодальную монархию, а собственную родину - Соединенные Штаты. Это будет в начале XX века, когда США "запятнают флаг" (выражение Марка Твена) кровавыми агрессиями в колониях - на Кубе, Филиппинах, в Китае. Твен-сатирик предложит заменить звезды и полосы американского флага черепом со скрещенными костями. Это не случайное совпадение - уже в конце 80-х годов в его письмах, дневниках, записях и, в художественных произведениях настойчиво звучит один и тот же лейтмотив - отрицание любых видов "монархии".

"Янки при дворе короля Артура" возник в накаленной общественно-политической атмосфере всенародного движения против эксплуатации трудящихся и неограниченной власти монополий. Рабочие и фермеры восставали против тирании железнодорожных, сталелитейных, нефтяных "королей", "королей пшеницы", "королей скота". Чем шире становился этот народный протест, тем явственнее обозначались формы диктатуры буржуазии.

Изверившись в политических буржуазных партиях (это разочарование он выразил еще в 1873-1875 годах), Твен теперь протестует против самой идеи: хранить верность тому, во что не веришь, делаться рабом того, что ненавидишь.

В "Записной книжке" того времени у него есть такая мысль:

"Людям кажется, что они граждане республиканской партии и что это есть патриотизм чистейшей воды. Я предпочитаю быть гражданином Соединенных Штатов"^*.

^* ("Mark Twain's Notebook", p. 203.)

Твен настойчиво отделяет обе буржуазные партии от интересов государства и народа. В письме к Гоуэлсу от 17 сентября 1884 года эта мысль выражена еще более четко и ясно: "Не партии создают, или сохраняют страны, или способствуют их величию (Твен все время подразумевает обе буржуазные партии США, республиканскую и демократическую. - М. Б.) ,- а чистые люди, чистые простые граждане, рядовые, массы"^*. В условиях коррупции, полного подчинения правящих партий интересам промышленников и финансистов, в атмосфере оголтелого политического бизнеса Марк Твен хранит верность лишь народу.

^* ("Mark Twain's Letters", v. II, p. 445.)

Чрезвычайно интересны его "Заметки для "Янки" (1-884), в которых он формулирует замысел романа:

"Главное, что я хочу внушить, - это нелояльность. Пусть перестанут употреблять слово лояльность в смысле долга. Независимость и является собственно лояльностью, но она часто предается в жертву признанным идолам и фетишам"^*. А на следующей странице Твен уточняет - что он понимает под "идолами" и "фетишами". Он протестует против преданности "королю или партии", когда человек делается "рабом" того или другого^**.

^* ("Mark Twain's Notebook", p. 199.)

^** ("Mark Twain's Notebook", р. 200.)

Становится ясным, что в новом произведении выдвигается современная проблематика, что писатель сознательно уподобляет средневековую тиранию общественно-политическому режиму США, который вскоре станет называть "монархией"^*.

^* (В этом отношении очень показательна одна шутка Твена, наведшая его на самые грустные и даже пессимистические выводы. В 1877 г. Твен написал письмо жене из Бостона в Хартфорд, пометив его 1935 г. В этой шутливой мистификации предполагалось, что в Бостоне монархия, и поэтому друг Твена, пастор Твичел, именовался "архиепископом Дублинским", Гоуэлс - "герцогом Кембриджским", а сам Твен - "графом Хартфордским". Прошли десятилетия, и Твен, случайно Найдя это письмо в старых связках бумаг, сделал горькое резюме: "Это кажется комичным, что я вообразил будущую монархию и не подозревал, что монархия - уже настоящее, а республика- прошлое" (A. Paine, Mark Twain, v. I, p. 530;.)

То, что в художественном произведении представлено в образной форме - в виде аллегории, - получит у Марка Твена позже, в начале XX века, законченную и четкую политическую формулировку. Из нее видно, что США для Твена уже давно являются "монархией денег", "тающей восковой республикой"; в 1906 году в "Автобиографии" он напишет:

"В течение пятидесяти лет наша страна является конституционной монархией с республиканской партией на троне... Наша монархия более могущественна, более безответственна, более автократична, чем любая монархия Европы"^*.

^* ("Mark Twain in Eruption", p. 3.)

По фантастическому роману Твена можно составить представление о борьбе классов в Америке 80-х годов, об идеологических взглядах отдельных общественных слоев, об уровне технической культуры страны, о науке, печати, спорте, религии, семье, - то есть об общественно-политической жизни США, какой она была, и о том, какой, по мысли Твена, она могла бы быть.

"Янки при дворе короля Артура" - это социальная утопия Марка Твена и сатира на правящие классы.

"Один из способов делания образа... это - создание самых фантастических событий, - фактов, подчеркнутых гиперболой",- утверждает Владимир Маяковский^*.

^* (В. В. Маяковский, Поли. собр. соч., Гослитиздат, М. 1941, т. 10, стр. 240.)

Янки, герой романа Твена, - американец XIX века, мастер оружейного завода, получив в стычке с рабочими удар по голове и потеряв сознание, был перенесен на много веков назад: очнулся в VI веке, при дворе короля Артура. Благодаря превосходству своих знаний он делается "хозяином" страны, способствует ее техническому и культурному прогрессу и тем самым вызывает на "страшный бой" феодальное дворянство и духовенство. Первое он физически уничтожает с помощью электричества, второй его враг оказывается непобедимым. Роман заканчивается тем, что волшебник Мерлин, заколдовав янки, погрузил его в сон, который будет продолжаться тринадцать веков.

Героем фантастического романа Марк Твен делает рядового американца. В одном из писем Твен называет его "Yankee mechanic"^*, что соответствует русскому "мастеровой". В романе он назван "foreman" (мастер, старший рабочий).

^* ("Mark Twain's Letters", v. II, p. 524.)

Следует заметить, что в тогдашнем лексиконе и в языке Марка Твена нет еще слова "worker" в современном его значении.

В начале книги янки так представляется читателю:

"Отец мой был кузнец, мой дядя - ветеринар, и сам я в юности был и кузнецом и ветеринаром. Потом я поступил на оружейный завод и изучил мое теперешнее ремесло; изучил его в совершенстве; научился делать все: ружья, револьверы, пушки, паровые котлы, паровозы, станки. Я умел делать все, что только может понадобиться, любую вещь на свете..."

Янки был списан с тех хартфордских искусных рабочих, мастерством которых Твен восхищался на заводе Пратта и Уитни в Хартфорде.

Хотя янки, по словам Твена, в беседе с иллюстратором романа Картером Бирдом "не обладает ни утонченностью, ни университетским образованием", - он всемогущ. Марк Твен продолжает славить человека труда с еще большей настойчивостью, чем он это сделал в "Жизни на Миссисипи".

В. У. Брукс считает, что Твен в романе дает апологию буржуазного делячества, что его произведение появилось якобы под влиянием книги американского миллионера Эндрью Карнеги "Торжествующая демократия", которая была "прославлением делового мира"^*. Это глубоко неверно. Брукс фальсифицирует роман Твена.

^* (V. W. Brooks, The Times of Melville and Whitman, p. 351.)

Среди прогрессивных писателей США не было никого, кто восставал бы против технического прогресса. Эмерсон в юности сравнивал пароход, пересекающий Атлантический океан, с прекрасной звездой. Уолт Уитмен поэтизировал работу людей, прокладывающих трансатлантический кабель телеграфа, создающих локомотивы, станки, машины, доки, верфи; для него "строгающий доску столяр", "толпа степенных работников - единственная надежда, достаточная гарантия нашей демократии".

В "Янки при дворе короля Артура" Твен обрисовал все технические изобретения последних столетий: железные дороги, пароходы, телеграф, телефон, электричество и т. д. Янки - обладатель огромной человеческой энергии, такой, перед которой Марк Твен в юности готов был "пасть ниц и поклоняться".

С помощью смещения исторической перспективы фигура янки становится необычайной, преувеличенной, фантастической. Янки - с точки зрения человека средних веков - бог, маг, чародей. Марк Твен снова обращается здесь к самой ранней стадии американского фольклора - к сказаниям о Дэвиде Крокете. Янки-Крокет способен "вызвать" затмение солнца, оживить иссякший источник, говорить с человеком, находящимся на расстоянии сотен километров. Дэвид Крокет старался перекричать бурю, янки проводит телефон из столицы короля Артура в его провинции. С большим искусством пользуется здесь Твен традиционной фольклорной фантастикой преувеличения человеческих возможностей. Технические достижения XIX века не удивительны для человека этой эпохи, зато они фантастичны и чудесны для людей VI века.

Но в янки нет ни грана буржуазного делячества.

Твен прославил технику XIX века, однако нигде не показал в романе машину как способ выколачивания прибылей. Янки бескорыстен и, следовательно, антибуржуазен по глубочайшей сути своей. Газеты и фабрики, пароходы и телефон, мыло и велосипеды, созданные янки в царстве короля Артура, служат интересам народа: они нужны в борьбе с реакцией.

Автор обрисовал в своем герое идеального человека: янки храбр, отважен, добр, человеколюбив. Герой произведения, в котором деспотизм отвергается как политическая система, представлен в виде рыцаря в широком, общечеловеческом понимании этого слова.

В этом отношении роман Твена является литературной пародией^* с глубоким социальным смыслом. Янки-простой человек - противопоставлен титулованному средневековому рыцарству.

^* (Непосредственным и прямым объектом литературной пародии Марка Твена в романе была буржуазная американская литература, подражавшая псевдорыцарским образцам европейской литературы. Такая литература была особенно характерна для Юга США ("сервальтерскоттовская болезнь"), где она была связана с идеологией южан-консерваторов. Марк Твен пародирует книгу Мэлори "Смерть Артура". Опубликованная в 1495 г., она представляла собою прозаический свод рыцарских романов об Артуре, Ланселоте, Мерлине и других легендарных персонажах средневековья. Оказав большое влияние на европейскую поэзию XVI в. в Англии и Франции, эта книга сыграла немаловажную роль и в литературной жизни начала XIX в. В 1817 г. в Англии появилось двухтомное 'издание "Смерти Артура" Мэлори с предисловием и обширными комментариями Саути. Оно получило широкое распространение и много раз служило оригиналом для американских переизданий. Вальтер Скотт считал книгу Мэлори "лучшим рыцарским романом в прозе" и заимствовал из нее сюжеты для своих произведений. Одного этого было достаточно, чтобы Марк Твен высмеял произведение Мэлори как источник "лжевеликолепия" Вальтера Скотта. В США "Смерть Артура" пользовалась такой же известностью, как и "Королевские идиллии" Теннисона или стихи Свинберна на средневековые темы. Сам Теннисон во многом зависел от Мэлори; в его поэмах сюжеты Мэлори приняли эстетскую окраску и обрели привкус буржуазного дидактизма. Пародируя Мэлори, Марк Твен тем самым выступал против Теннисона и засилия его поэзии. Эта борьба в конечном счете была борьбой с американским ханжеством и политической реакционностью эпигонов Теннисона в США.)

Твен не дал своему герою имени, оставив за ним только нарицательное: "янки". Янки - условная фигура комической литературы 30-х годов XIX века. В газетных шаржах, юмористических рассказах образ янки бытовал в течение нескольких десятилетий. Твен сохраняет внешние черты этого образа: самоуверенные манеры, "простецкий" язык.

Это необходимо Твену для того, чтобы подчеркнуть в янки, что он - рядовой американец, один из многих тысяч безвестных людей. Само имя его свидетельствует, что для автора его герой - воплощение широко распространенных качеств в среде населения Новой Англии ("Янки из Коннектикута").

И вместе с тем в герое романа - черты живого человека. Это не фантастический американский реформатор, попавший в средневековье, не честолюбец, затеявший борьбу за власть, а человек, осужденный на смерть и борющийся за собственную жизнь. Твен мастерски слил воедино индивидуальные мотивы, которыми движим янки, с общими. Янки ведет напряженную борьбу, малейшая оплошность с его стороны угрожает его жизни, жизни любимой жены, маленькой дочери, друга Кларенса, пятидесяти двух юношей - его помощников. Власть для янки - вопрос жизни. Именно поэтому он так глубоко сочувствует жертвам церкви и монархии - бесправным, забитым существам. По законам феодального общества, янки такой же раб, как и артуровский крестьянин. При каждой встрече с людьми из народа янки бывает поражен их трагическим положением.

Наблюдает ли он подневольную жизнь артуровских крестьян, грязь, грубость, нищету, дает ли обильный званый обед своим друзьям-беднякам, потрясенным великолепием яств, стоимостью в... четыре доллара, заходит ли в жалкую хижину, все обитатели которой больны оспой, видит ли, как работорговец гонит на продажу толпу замерзающих рабов и сжигает некоторых из них, чтобы сберечь остальной "товар", - янки думает об одном и том же: как изменить положение народа, уничтожить нищету и бесправие.

На фоне голодных лиц, отрепьев Твен рисует блеск и пестроту рыцарских одеяний, пышные султаны, шелковые знамена, золото украшений ("Среди грязи, свиней, убогих лачуг и веселых собак эта красивая кавалькада неслась вперед").

Людей из народа представители высшего класса рассматривают как породу существ, мало чем отличающихся от скота. "Нежная" красавица королева Моргана хладнокровно убивает пажа-ребенка, "отцы церкви" торгуют людьми, король Артур - "благородный рыцарь" - без всякого разбирательства отправляет на виселицу людей простого звания, осмеливающихся восстать против своего господина.

"Посадить в тюрьму этих людей,- иронически пишет Твен,- без всякого доказательства их вины и уморить голодом их родителей - это не беда, так как они всего только крестьяне и существуют лишь для удовольствия своего лорда; но если они разобьют столь неправедно наложенные на них оковы - это дерзость, которую не может терпеть ни один порядочный человек, знающий свой долг по отношению к касте".

У деспота, имеющего наследственную власть, особый склад мышления, ничего общего с разумом не имеющий. Твен комментирует поведение жестокой королевы Морганы: "Нет, убеждать ее в чем-нибудь разумными доводами было совершенно бесполезно. Взглядов, привитых воспитанием, из человека уж ничем не выбьешь". Словами, увещеваниями в этой области ничего не достигнешь, у деспота нужно вырвать власть, посадить его в шкуру бедняка, раба, чтобы "научить милосердию". Последний мотив - мотив своеобразного возмездия - встречается в ряде произведений Твена: в "Принце и нищем", в "Янки" и, косвенно, в "Пустоголовом Уильсоне". Однако в своей прежней постановке тема возмездия выступает в "Янки" лишь как одна из второстепенных тем (злоключения короля Артура, переодетого крестьянином), зато одним из основных идейных мотивов романа является страстная защита Твеном права народа на революционное возмездие, на кровавую борьбу с угнетателями.

Не соблюдая в своем фантастическом романе каких-либо определенных исторических границ, писатель от средних веков легко шагает ко времени французской революции конца XVIII века, говорит о кровавой волне, которая "смыла тысячу лет гнуснейшего рабства". Твен вольно обращается с хронологией, ибо хочет, основываясь на фактах, характерных для самых различных эпох, донести до американского народа одну основную мысль: "Народ - единственный законный источник власти". Если власть отнята у народа, он имеет право на сопротивление и защиту.

"...Нас ужасает лишь первый, наименьший, так сказать минутный террор. А между тем что такое ужас мгновенной смерти на плахе в сравнении с медленным умиранием в течение всей жизни от голода, холода, оскорблений, жестокости и сердечной обиды?"

"Еще ни один народ, - пишет он далее, - не купил себе свободы приятными разговорами и моральными доводами... все успешные революции начинались кровопролитием".

Твен утверждает, что "для создания республики достаточно материала даже у самого отсталого народа, который когда-либо существовал, и всегда найдется достаточно мужества, чтобы опрокинуть и затоптать в грязь любой трон и любую знать, поддерживающую его".

Последняя фраза: "опрокинуть... любой трон, любую знать" - еще раз подчеркивает истинную направленность романа.

В 1873 году в романе "Позолоченный век" Твен страстно убеждал своих соотечественников не отдавать принадлежащих им политических прав кучке промышленных воротил, политических спекулянтов и продажных сенаторов. Теперь он снова обращается к проблеме государственной власти. Герой романа - кузнец и мастер оружейного завода - необходим Твену как выразитель той общественной активности, которую писатель наблюдал в течение 80-х годов, во время многочисленных стачек рабочих и выступлений фермеров.

Содержание романа было подсказано временем. Прямое подтверждение этому есть в письме Марка Твена, написанном в 1887 году.

"Когда я окончил читать "Французскую революцию" Карлейля в 1871 году, я был жирондистом, время от времени я читал снова, читал по-разному - находясь под влиянием и изменяясь шаг за шагом; это делала жизнь и среда (и Тэн и Сен-Симон), и теперь я снова взял книгу и ощутил, что я - санкюлот! - и не какой-либо розовый, бескрасочный санкюлот, а Марат. Карлейль не учит ничему подобному: это изменение во мне,- в моей оценке окружающего... ничего не остается неизменным"^*.

^* ("Mark Twain's Letters", v. II, p. 490.)

Действительно, "Карлейль не учит ничему подобному". Этому учит жизнь. Янки в романе - живой образ американца XIX века, живое воплощение той политической активности, о которой Марк Твен мечтал еще в "Позолоченном веке".

Вставая на защиту прав народа, герой романа Твена поднимает восстание, борется с оружием в руках, беспощадно расправляется с врагами. Недаром Твен заставляет янки вспоминать такие эпизоды из английской истории, как народные восстания под предводительством Джека Кэда и Уота Тэйлора.

Враги янки - господствующие классы; на народ янки не поднимает руки даже тогда, когда тот, обманутый и запуганный, переходит на сторону дворянства.

Примечателен разговор янки со своими юными соратниками:

"- Вы - английские мальчики, и вы останетесь английскими мальчиками, не запятнав этого имени. Не мучайте больше себя сомнениями, успокойтесь. Рассудите: вся Англия идет на нас, но кто идет впереди? Кто, по обычным правилам войны, идет в первых рядах? Отвечайте.

- Конные отряды закованных в латы рыцарей.

- Правильно. Их тридцать тысяч. Они покрывают собой необозримое пространство. Поймите: кроме них, никто не войдет в песчаный пояс. Только с ними мы расправимся. А массы граждан, шествующие в арьергарде, мгновенно отступят, - у каждого из них найдется неотложное дело. Все рыцари - дворяне, и только им придется плясать под нашу музыку. Ручаюсь вам, мы будем сражаться лишь с этими тридцатью тысячами рыцарей".

Янки в романе привлекает в ряды своих приверженцев лучших и смелых людей из народа и с помощью этих "средневековых" юношей проводит телеграф, телефон, прокладывает провода под землею, организует газету, строит фабрики.

Автор выражает твердую уверенность в том, что люди из народа способны стать создателями подлинной культуры, намного более высокой, чем культура паразитических классов.

Когда Твен начинает говорить о неисчерпаемых возможностях народа, он оставляет обычный для романа юмористический тон, речь его начинает приобретать торжественность и патетичность.

"Лучшие руководящие умы всех стран во все времена и века выходили из народной толщи, из глубины нации - и только из нее, а не из привилегированных классов".

По всему произведению рассыпаны горячие тирады в защиту суверенных прав народа, попираемого "монархией", то есть группой насильников и узурпаторов, действующих при самой активной помощи церкви.

На протяжении всего романа Марк Твен борется со "страшной и могущественной" церковью, породившей изуверское сочетание благочестия и жестокости, союз тирании и креста. "Не раз я сам видел, - говорит в романе янки, - как дворянин, застигнув врасплох врага, останавливался помолиться, прежде чем перерезать ему горло". Благочестие и благородство, доказывает Твен, понятия, исключающие друг друга. Благочестие скрывает самые низменные инстинкты и самые гнусные пороки. Мерлин мстителен, жесток, коварен, хитер, бесчеловечен, властолюбив, беспощаден. Люди, доверившиеся ему, - жалкие марионетки в руках этого великого интригана. Их мозг затуманен, лишен ясности, они беспомощны, запуганы - жертвы религиозных предрассудков и слепой доверчивости. "В каких-нибудь два-три столетия, - пишет Твен в романе,- церковь сумела превратить нацию людей в нацию червяков".

Имеет ли это непосредственное отношение к американской жизни?

Ко времени появления романа Твена в США насчитывалось 97 различных религиозных сект, свыше 100 тысяч воскресных школ, где населению прививались религиозные взгляды, около 50 тысяч церковных организаций. В конце 80-х и в 90-х годах католическое движение активизировалось во всех областях общественно-политической жизни страны. Церковники становились конгрессменами, признанными политическими ораторами, навязывали свои религиозно-эстетические каноны литературе, влияли на критику.

Католическая церковь забрала в свои руки огромное количество светских школ и стала оказывать ощутимое влияние на всю систему образования. Католические прелаты употребляли всяческие приманки, чтобы оказать на взрослых и детей свое влияние: доставляли безработным работу, оказывали медицинскую помощь, выдавали пособия, подарки детям.

"За последнее десятилетие Рим обратил на Америку пристальное внимание, как на почву, особенно выгодную для распространения католицизма и всего того, что с ним неразрывно связано", - писал П. А. Тверской в 1895 году^*.

^* (П. А. Тверской, Очерки Северо-Американских Соединенных Штатов, стр. 455.)

Марк Твен многое знал из области темных политических махинаций, исходящих из Ватикана - осиного гнезда реакции и мракобесия. На протяжении 80- 90-х годов римские папы выступали с целым рядом деклараций, недвусмысленно поддерживающих "сильных мира сего", прежде всего американских монополистов, с которыми у Ватикана были крепкие финансовые связи. Такова, например, энциклика 1885 года папы Льва XIII, "Иммортале деи", в которой он проклял все проявления свободы и демократии от Ренессанса до конца XIX века, и энциклика 1891 года "Рерум новарум", многие пункты которой поразительно схожи с программой итальянских фашистов. Папские энциклики были направлены главным образом против рабочих организаций и революционного движения. Лев XIII обращался к итальянским рабочим с такими агитационными речами: "Вокруг вас социальные вопросы волнуют и возмущают людей труда, храните мир в душе своей и доверяйте своим верующим хозяевам, которые с такой мудростью руководят трудами рук ваших, с таким правосудием и справедливостью заботятся о вашей заработной плате... Старайтесь направить мысль свою к смирению... Любите хозяев ваших". Римско-католическая церковь благословляла и оправдывала любого эксплуататора, агрессора, любое проявление самой черной и кровавой реакции потому, что сама была крупным земельным и финансово-промышленным магнатом. Она владела огромными земельными площадями во многих европейских странах. Но больше всего земель она захватила в Южной Америке.

Ватиканский "Банк святого духа" начиная с XVII столетия держал в своих руках все нити, управляющие финансовой жизнью Италии, и дал возможность папе вести сложные финансовые операции во всех странах Европы и Америки. К концу XIX века ватиканским монополистам принадлежали крупные банки, нефтяные вышки и газеты во Франции, железные дороги, шахты и суда в Испании, химические и электропромышленные заводы в Италии, игорные дома в Монте-Карло и т. д. В Америке римская церковь вкладывала свои капиталы в производство консервов, взрывчатых веществ и пушек, была связана с финансовым домом Морганов и нефтяным трестом "Стандарт-Ойл".

Не случайно Марк Твен заставляет героя своего романа видеть в Мерлине главного противника, хитрость и коварство которого в конце концов оказываются для янки необоримыми.

Но чем больше опасность, тем активнее писатель и его герой. Власть церкви,- утверждает Твен в романе, - несет "гибель человеческой мысли". Твен постепенно и неутомимо подкапывается под устои религии, расшатывает авторитет церкви, веру в чудеса. Читатель того времени легко расшифровывал твеновские аллегории: они имели прямое отношение к роли Ватикана в мировой политике, а также ко все более крепнущему союзу церкви и финансово-промышленных монополий внутри страны. Проблема церкви на протяжении всего произведения неотделима от проблемы государственного устройства и политической власти.

Церковь и монархия - тирания, которую народ обязан свергнуть.

"Ведь настоящее и вечное во всем этом,- утверждает Твен в романе,- только страна, в ней вся суть; ее надо любить и беречь и верно служить ей; а учреждения - это уже нечто внешнее, все равно что платье; а платье может износиться и превратиться в лохмотья... Быть лояльным по отношению к лохмотьям, кричать лохмотьям "ура", перед ними преклоняться и умирать за них - это уже неразумная, животная лояльность".

Характерно то, что после свержения власти феодального дворянства и духовенства герой романа не организовал ни одного правительственного учреждения по типу американского общественного устройства. Марк Твен заставляет янки строить невиданное в истории Человечества государство, основанное на "чистой" демократии, со всеобщей "свободой" и "равенством". В своей прокламации янки пишет: "Монархия прекратилась и больше не существует. Следовательно, вся политическая власть возвращается к своему первоисточнику - к народу. Вместе с монархией умерли и все присущие ей учреждения; больше нет ни дворян, ни привилегированных классов, ни государственной церкви; отныне все люди равны; каждый может свободно избрать себе религию. Сим провозглашается республика как естественное состояние нации, когда перестали существовать все другие виды власти". И дальше, в главе "Три года спустя", Твен заявляет: "Рабство было уничтожено; все люди были равны перед законом..."

Твен верит в возможность существования "демократии вообще", эта вера питает антифеодальный пафос, пронизывающий весь роман.

Но в то же время (и это весьма примечательно!) в абстрактную идею "чистой" демократии Твен привносит весьма характерный конкретный штрих: создателем своей социальной утопии он делает талантливого и умного мастерового. Отдавая рабочему человеку ведущую роль в создании утопического государства, Твен вносит существенную поправку в идею "чистого" народовластия.

На каждой странице романа писатель высказывает величайшее презрение "царственным и аристократическим шалопаям" и величайшее уважение гениям-изобретателям, которых он называет "первыми, после бога, творцами этого мира". Янки тоже творит новый мир. Он приобщает народ к коллективному труду, воспитывает в нем чувство собственного достоинства.

"Я беру вас обоих в колонию,- говорит янки двум рабам,- вам понравится там; это фабрика, где я превращаю автоматов в людей". Превращение это происходит иногда со сказочной быстротой, но в строгом соответствии с определенной закономерностью: чем меньше у человека связей со старым миром и чем совершеннее его трудовые навыки, тем более преданным он оказывается по отношению к янки и его делам. Таков юный Кларенс и пятьдесят два мальчика, с которыми янки совершает переворот в стране.

Фраза Янки: "Превращаю автоматов в людей" еще раз напоминает читателю о том, что в романе существует "два измерения". В условный сюжет фантастического произведения Марк Твен привнес остроту общественно-политической жизни в США; отразил борьбу за право трудящегося человека современного ему мира быть личностью; перенес читателя в атмосферу страстных и ожесточенных споров о "рабочем вопросе".

Теоретические споры о правах рабочих и предпринимателей, о непримиримости их интересов, о "реформах" в рамках буржуазного общества, о возможных революциях, охватившие реальное американское общество сверху донизу, от рабочих клубов ("дискуссионные общества") до клубов промышленников, воспроизведены и описаны и в других художественных произведениях - в романах Эдуарда Беллами, позже - в "Американском претенденте" Марка Твена.

В "Янки при дворе короля Артура" отражены не только споры, но изображены картины общественного переворота и вооруженной борьбы янки. Однако у героя романа оказалась слишком малочисленная армия: невежественная и косная масса не пошла за ним. "Моя мечта о республике и останется мечтой",- говорит он, убедившись в силе духовенства, которое повело за собой народ. Янки и его соратники гибнут, так как не сумели организовать массы в убежденную армию борцов.

Концовка романа Марка Твена многозначительна. Обращает на себя внимание поведение масс крестьянства в романе: оно не пошло за чуждым ему янки. Сознательно или интуитивно, но Твен высказал здесь важную мысль: вождь народа должен быть органически спаян с массой восстающих. Именно так, как он описывает в своем романе, часто бывало и в истории человечества. Правящая верхушка умело пользовалась оппозиционными настроениями рабов и направляла их ярость в сторону, противоположную их интересам. В романе Марка Твена коварный Мерлин руками народа уничтожил цивилизацию, созданную янки: были разгромлены фабрики, пароходы, линии связи и т. д.

В. И. Ленин, характеризуя восстания рабов в прошлом, писал: "Рабы, как мы знаем, восставали, устраивали бунты, открывали гражданские войны, но никогда не могли создать сознательного большинства, руководящих борьбой партий, не могли ясно понять, к какой цели идут, и даже в наиболее революционные моменты истории всегда оказывались пешками в руках господствующих классов"^*.

^* (В. И. Ленин, Сочинения, т. 29, стр. 449.)

При всем своем сочувствии к народу янки не проникся его интересами, не внушил к себе полного доверия. Молодых единомышленников (52 юношей) он увлек смелостью и отвагой, оригинальностью своих изобретений и выдумок пленил их юное воображение. Смысла же своей борьбы с феодальным дворянством и церковью даже им - своим единственным помощникам и соратникам - не разъяснил. Лишь в самый последний момент, рискуя потерять эти полсотни отважных сердец, он объясняет им, что против английского народа воевать не придется.

Примечательно, что Кларенс, связанный с народом более крепкими узами, указывает янки на его промахи. Самая главная из ошибок (ее не в состоянии объяснить Кларенс, но она ясна для внимательного читателя) - та, что янки переоценил силу техники и недооценил силу идей. Его правда не нашла доступа к сердцу народа, в то время как фанатик Мерлин владеет умами и сердцами людей.

Янки - одиночка. Он начинает справедливую, но неравную борьбу. Она поэтому заранее обречена на неудачу. Недаром писатель изобразил ее в виде стремительного авантюрного путча. В индивидуалистичности поведения героя кроется причина гибели его дела. Он - "янки из Коннектикута" с головы до пят. Даже Кларенсу - верному своему помощнику - он не в состоянии объяснить смысла своей борьбы. Характерно, что роман резко обрывается, как только янки, заколдованный Мерлином, выходит из трагической игры. Оставшийся в живых Кларенс, хоть и владеет техническими секретами янки, без него не в состоянии продолжить начатого дела.

К современной Твену действительности концовка романа имела непосредственное отношение. Твен выдвигал животрепещущую тему: вождь и массы. Ей он вскоре посвятит роман о Жанне д'Арк.

На образе янки лежат отсветы 1886-1887 годов, когда американский пролетариат заявил о своей возросшей силе.

Развязка романа - гибель янки и его друзей - свидетельствует о том, что Твен трезво оценивал общественную ситуацию в своей стране. Писатель говорит о грозной опасности - о растущей силе реакции, о гибельном влиянии церкви и реакционной пропаганды на сознание широких народных масс.

Марк Твен написал свой роман почти одновременно с утопическим романом Беллами "Оглядываясь назад". Беллами обрисовал будущее, Твен обратился к прошлому. Но роман Твена оказался ближе к живой американской жизни, чем утопия Беллами. Твен указывал пути к будущему, Беллами уклонялся от этого.

Объективное содержание романа Твена заключалось в том, что писатель рассматривал важнейшие вопросы - как, с кем, с помощью чего можно сбросить "лохмотья" обанкротившейся общественной системы.

Спустя два года после выхода в свет романа, в 1891 году, Твен записал в дневнике:

"Первая заповедь при любой монархии должна быть Восстание, вторая - Восстание, третья, и все заповеди, и единственная заповедь при любой монархии должна быть Восстание против Церкви и Государства"^*.

^* ("Mark Twain's Notebook", p. 217.)

Можно с уверенностью сказать, что Марк Твен не пришел бы к этому выводу в своем романе, если бы не был свидетелем общественно-политической активности трудящихся США в 1886-1887 годах и кровавого террора буржуазии по отношению к борющемуся народу.

Марк Твен выбрал для своего романа такой сюжет, который давал ему возможность говорить языком сатирического иносказания. Это сочетание реалистической манеры со сказочной фантастикой^*, впервые появившееся в ранних вариантах "Путешествия капитана Стормфилда", использованное позже в "Письме ангела-хранителя", дало богатые плоды в "Янки при дворе короля Артура".

^* (Сюжетным ключом к фантастическому смещению времени у Твена служит легкий намек на сумасшествие янки, которому пригрезилась его жизнь в средневековье. Фантастическое перенесение янки ко двору короля Артура носит у Марка Твена пародийный характер. По законам романтизма оно могло бы произойти с помощью волшебства, духов и т. д. У Марка Твена дается нарочито грубое, обычнейшее для повседневной жизни США жизненное объяснение: в драке, возникшей между администрацией и рабочими, янки-мастера так хватили по черепу, что он "перенесся" ко двору короля Артура.)

Пародия на стиль современных Твену американских газет становится более ядовитой, когда она представлена в статьях Кларенса на средневековую тематику и предназначена для неграмотных артуровских "читателей".

Более комичным выглядит благочестие, гиперболизированное в такой ситуации: отшельник, двадцать лет отбивающий поклоны, становится двигателем швейной машины, и практичный янки заставляет его сшить восемьнадцать тысяч отличных рубах.

Глупым и смешным анахронизмом выглядит "лжерыцарство" Юга США, будучи представленным в гротескных сатирических картинах: странствующие рыцари на велосипедах, в виде носителей реклам и коммивояжеров, распространяющих цилиндры, мыло и подтяжки; праздные короли, султаны и императоры, выступающие как "отличная бейсбольная команда"; сэр Ланселот - биржевик, играющий на понижение акций железнодорожных компаний, и т. д.

Реалистическая фантастика придает идеям романа яркость и выразительность. Так, например, со сказочной феерической быстротой в янки - простом человеке - автор выявляет таланты организатора государственного масштаба; реальная американская жизнь не предоставила бы Марку Твену такую возможность. Наоборот, ранний рассказ "Как меня выбирали в губернаторы" показывал, что такая возможность исключалась. Мерлин в начале романа попадает в комические положения, будучи одурачен ловким янки. Но в конце романа он представлен автором в ином свете. На многие столетия Мерлин заколдовал творца новой цивилизации- янки: погрузил его в сон, лишив движения. И сам навеки окостенел в хохоте. Этот художественный образ символизирует собой историческую роль церкви - всегдашнего врага прогресса, защитницы невежества и мракобесия. Мерлин страшен и неистребим. Он и мертвым продолжает угрожать и как будто издевается над слабостью своих противников.

Твен пользуется любой возможностью провести аналогию между легендарной древностью и современной ему Америкой. Например, рассказ о жульнических поборах лондонских олдерменов с населения нужен Твену для того, чтобы дать характеристику беспринципности и хищничеству, царящим в городских самоуправлениях штатов Новой Англии.

Чуть ли не на каждой странице романа возникает образ Америки, вызванный "средневековыми" аналогиями Твена. Например, герой романа, "дрессируя" короля, который прогуливается по Англии в одежде крестьянина, советует ему принять позу удрученного несчастиями человека, чтобы не быть узнанным:

"Вообразите себе, что вы опутаны долгами, что вас мучают беспощадные кредиторы; вы - безработный,- ну, скажем, вы кузнец и вас выгнали со службы; ваша жена больна, а дети ваши плачут, потому что им хочется есть..."

И то, что король в романе никак не может себе подобного "вообразить", потому что он этого никогда не испытывал, также является поводом для автора заставить своего рассказчика бросить упрек в адрес буржуазной Америки, равнодушной к страданиям своего народа. "Слова не значат ничего, если вы не выстрадали сами того, что слова эти пытаются выразить. Бывают мудрецы, которые любят с видом знатоков потолковать о "рабочем классе" и утешают себя тем, что умственный труд куда тяжелее труда физического и по праву оплачивается много лучше. Они так думают потому, что испытали только умственный, а физического не знают".

В сказочную ткань романа вкраплены рассуждения о реальной заработной плате; в XXXIII главе янки дает артуровским кузнецам урок политической экономии:

"Дело не в том, сколько вы зарабатываете, а в том, что вы можете купить на эти деньги",- говорит он и приводит цифровые данные о прожиточном минимуме плотника на севере и на юге Америки^*. Позже возникает целый диспут на эту тему между янки и кузнецом Даули.

^* (Желая приглушить актуальное значение романа, буржуазные литературоведы США и Англии рассматривали его главным образом как антифеодальное произведение. Рабочие же этих стран воспринимают роман Марка Твена в первую очередь как антибуржуазное произведение. Недаром в 90-х годах XXXIII глава "Янки" очень часто читалась вслух на профсоюзных рабочих собраниях, на рабочих пикниках, охотно перепечатывалась во многих рабочих газетах Америки и Англии. Филипп Фонер в книге "Марк Твен - социальный критик", говоря о таком восприятии романа, приводит отзыв одного английского критика и издателя, У. Т. Стэда, который в журнале "Обозрение обозрений" называет "Янки" политическим памфлетом" и утверждает, что наряду с романом Беллами и книгой американского социолога Генри Джорджа "Прогресс и бедность" роман Марка Твена оказал огромное воздействие на социал-демократическое рабочее движение.)

Марк Твен говорит о ненависти, которую питают американские промышленники к рабочим организациям, о том, что богачи готовы "скрежетать зубами, возмущаясь тиранией профессиональных союзов", что, борясь за свои экономические права, трудовой народ Америки "начнет сам устанавливать размеры своего заработка", а своим поработителям "большой счет предъявит за все те издевательства и унижения, которых он натерпелся" (мотивы статьи "Рыцари труда").

По всей книге рассыпаны намеки на ожесточенную "непрерывную войну", которую ведут рабочие Америки со своими угнетателями. Твен не скрывает горячей симпатии, которую он питает к этим борцам за свои права. Человек не должен быть рабом собственников или жертвой законов частнособственнического государства. С большим драматическим пафосом, с глубокой взволнованностью рассказывается в романе о повешении молодой матери, которая украла "кусок холста стоимостью в четверть цента", чтобы, продав его, накормить своего голодного ребенка. Здесь Твен выступает как враг собственников в прошлом и настоящем, враг тех, кто лишает людей работы, крова, средств существования, превращает их в бродяг и невольных преступников.

Публицистичен и злободневен эпизод в романе, где описывается, как янки и переодетого крестьянином короля Артура какой-то милорд продал в рабство и они не могли доказать, что они свободные люди. Твен пишет: "Такой же дьявольский закон существовал и у нас на Юге". Далее он рассказывает о том, как часто в Америке бедняки, презираемые и оскорбляемые рабовладельцами, все же малодушно становились на их сторону в политических движениях, имевших целью сохранение и поддержание рабства. Твен продолжает разработку темы большой политической важности, впервые появившейся в "Гекльберри Финне",- он сетует на отсутствие единения среди эксплуатируемых, говорит о "равенстве" белых и черных рабов (они одинаково угнетаемы), утверждает, что втайне "белые бедняки презирали и ненавидели рабовладельцев". Несомненно то, что Твен толкует здесь не только о недавнем прошлом- Америке периода Гражданской войны,- он говорит о кабале рабов труда Америки более позднего времени.

Любой сюжетный эпизод фантастического романа имеет свое подобие в реальной американской жизни. В американскую военную офицерскую школу в Уэст-Пойнте 85% учащихся назначалось конгрессменами из числа сыновей крупных финансово-промышленных тузов. В Уэст-Пойнт не допускались малоимущие люди и "цветные" (даже если кто-либо из очень отдаленных предков кандидата был "цветным"). Сатирический рассказ Твена об экзаменах в артуровской военной школе, из которой изгонялись образованные сыновья ткачей и принимались титулованные неучи, рожден жизнью США.

С помощью фантастики выражена и одна из самых важных идей романа. Вот как постепенно Твен раскрывает ее в сюжете произведения. В начале романа янки заявляет, что он все умеет делать, он в расцвете сил и полон энергии. Твен дает своему герою сказочную возможность развернуть и проявить все свои творческие силы - начиная от создания технических ценностей и кончая изменением государственных основ. На страницах романа янки прожил жизнь, в которой были: труд, борьба, любовь, страдания, горечь поражения, страх смерти и радость победы. Начав действовать еще в тюрьме через Кларенса, янки не сложил оружия до самого трагического конца.

Из романа исключается реальная (американская) жизнь янки. Характерно, что "незнакомец", появляющийся в начале и в конце романа, - это только жалкая, бледная тень янки, который духовно продолжает оставаться в VI веке, где он прожил полноценную жизнь.

Жизнь, утверждает Твен, это полное применение человеком всех его духовных сил; когда этого нет, существование человека мертво, как мертва физическая оболочка янки, перенесенная в конце романа в XIX век.