Американский образ жизни

Прежде чем перейти к рассмотрению второго периода в творчестве Марка Твена, нужно детальнее познакомиться с условиями его жизни в зрелые годы. Он жил в Гартфорде в своем красивом комфортабельном доме с любимой женой и тремя маленькими дочерьми - Сюзи, Кларой и Джин. Он писал книги, путешествовал, принимал гостей, наслаждался славой. Для широкой американской публики он был воплощением "американского успеха".

Весной 1880 года Твен получил письмо от американского школьника, который на заданную в школе тему "Кем бы ты хотел быть?" написал, что хотел бы быть Марком Твеном. В письме мальчик объясняет свой выбор, повторяя, видимо, то, что слышал от взрослых: "Я хотел бы быть Марком Твеном... во-первых, потому, что он такой веселый, я думаю, он настоящий клоун... Во-вторых, потому, что он такой богатый... у него миллионы... В третьих, у него чудесная жена и дети..." Мальчик пишет, что Марк Твен владеет "всем, о чем человек может мечтать"^*.

^* (Это письмо приведено в недавней американской монографии: Walter Blair. Mark Twain, and Huck Finn. Berkeley, Calif., 1960.)

Твен не был ни корыстным человеком, ни стяжателем, и тем не менее обстоятельства его жизни, не дававшие ему сколько-нибудь далеко уйти в сторону от господствовавших в американской жизни представлений и идеалов и личная связь с буржуазными кругами, укрепившаяся после женитьбы на Оливии Ленгдон, внушали ему и поддерживали в нем страсть, царившую в американском обществе, - жажду обогащения. Одна из глав биографии Твена должна была бы называться "Деньги".

Он втянулся в широкий образ жизни. В 1881 году его домашние расходы превысили 100 тысяч долларов. Литературные заработки перестали удовлетворять его, и он стал искать предпринимательской деятельности, обещающей крупные барыши. Он основал собственную издательскую фирму "Вебстер энд компэни" (Чарльз Вебстер, которого он поставил во главе фирмы, был мужем его племянницы) и напечатал в 1886 году с огромным успехом "Мемуары" генерала Гранта. От выпуска "Мемуаров" Гранта Твен получил прибыль в 150 тысяч долларов. Еще 50 тысяч долларов он заработал вслед за тем, выпустив сам "Приключения Гекльберри Финна". "Я испуган размерами моего успеха, - говорил он одному из друзей, рассказывая о своих доходах, - все, к чему я ни прикасаюсь, превращается в золото". В начале 1880-х годов Твен начал финансировать изобретателя автоматической наборной машины Джеймса Пейджа. По мнению Твена, линотип Пейджа должен был принести ему огромное состояние, сделать его одним из крупнейших американских миллионеров. Пока что машина требовала ежемесячных вложений, для которых нужно было изыскивать новые и новые средства.

Захваченный спекулятивной горячкой, Твен решался на действия, которые подходили предпринимателю-капиталисту, но были не к лицу писателю.

Если выпуск "Мемуаров" Гранта, знаменитого генерала северян в гражданскую войну, был все же общественным актом, то предпринятое Твеном вслед за тем издание авторизованной биографии римского папы Льва XIII было чисто коммерческим замыслом, сопровождавшимся рекламой в традиционно американском стиле. Чарльз Вебстер отправился в Рим для заключения личного контракта со Львом XIII. Он добился аудиенции у папы, лобызал папский перстень и т. п. В письме к Вебстеру от 17 июня 1886 года Твен обсуждает с ним, какой подарок следует поднести "его святейшеству", Это должна быть книга с переплетом из чистого золота ценою в 3 000 долларов. Выставленная в витрине в Нью-Йорке, эта книга, по мнению Твена, сыграет роль первоклассной рекламы, "...весь Нью-Йорк и все иностранцы, находящиеся в Нью-Йорке, кинутся смотреть ее; изображение ее появится во всех иллюстрированных журналах; газеты во всем мире протрубят о ней на всех языках, это будет новым достижением "Вебстер энд компэни", как оригинального и предприимчивого издательства"^*. Дух полковника Селлерса, без сомнения, присутствует и в этом энтузиазме, и в этих предсказаниях. Твен также выражал твердую уверенность, что каждый верующий католик купит изданную им биографию римского папы, и он заработает на ней не меньше, чем на "Мемуарах" Гранта. Католики, однако, не спешили раскупать биографию папы, и финансовые расчеты Твена не оправдались.

^* (Письма Твена к Чарльзу Вебстеру приводятся по книге "Mark Twain, Business Man". Boston, 1946.)

Твен не имел никаких данных, чтобы стать американским бизнесменом: во всех его предпринимательских планах фантазия и увлечение далеко превышают коммерческий расчет. О его увлечении наборной машиной Пейджа, в которую он постепенно вложил почти все свои заработки и сбережения, нужно сказать, что помимо надежды стать миллионером им здесь руководила также искренняя влюбленность в машину. Сам бывший наборщик, в письме к брату Ориону, тоже бывшему наборщику, он рассказывает о работе машины Пейджа с непередаваемым восторгом и характеризует ее как величайшее достижение современной изобретательской мысли.

Так или иначе финансовая катастрофа Твена была лишь вопросом времени. Уже в 1891 году он закрыл свой дом в Гартфорде и уехал с семьей в Европу, чтобы уменьшить непомерные расходы. В 1893 году разразился один из сильнейших в истории США экономический кризис, сопровождаемый крахом на бирже и банкротством десятков тысяч предприятий. Издательство "Вебстер энд компэни" очутилось сразу на краю гибели, между тем машина Пейджа оказалась весьма несовершенным изобретением, и вложенные в нее двести тысяч долларов были потеряны. Начинается один из самых мучительных периодов в жизни писателя. Твен, находившийся в это время с больной женой в Италии, ведет лихорадочную деловую переписку. Тревога гложет его, лишает сна и покоя. Тщетно пытается он углубиться в работу. Пейн рассказывает, что поля твеновских рукописей этого времени испещрены денежными расчетами, перечнями долгов, исчислениями возможных гонораров. Несколько раз Твен, оставляя семью в Европе, пересекает океан и пытается найти в США финансовую помощь, которая спасла бы его от банкротства. Ради более крупных гонораров он печатается в журналах, в которых ранее никогда не печатался. Ничто, однако, не помогает. 18 июля 1894 года издательство Твена вынуждено было признать себя неплатежеспособным.

Твен не воспользовался льготами для несостоятельных должников. Он заявил, что уплатит все долги издательства и лишь просит отсрочки. Он разработал план кругосветного путешествия с публичными чтениями. Заработок от чтений и гонорар от книги о путешествии, которую он намеревался написать, должны были пойти на расплату с кредиторами. В июле 1895 года он выехал из США в кругосветное путешествие по маршруту: Австралия, Новая Зеландия, Индия, Южная Африка. Его сопровождали жена и одна из дочерей. Старшую дочь, Сюзи, Твену не суждено было больше увидеть: она умерла скоропостижно во время его отсутствия, и это было для Твена одним из самых страшных ударов в его жизни.

Твен был уже немолод, путешествие было для него тяжким. Он дурно себя чувствовал, страдал от карбункулов, бронхита, ревматизма. Он тяготился вынужденными публичными выступлениями и даже считал их постыдными. Его терзали сомнения, удастся ли ему расплатиться с кредиторами. "У него довольно бодрое настроение, внешне он даже весел, но в глубине души его беспрестанно гнетет мысль, что ему никогда не разделаться с долгами", - сообщает жена Твена своей сестре. Книгу о путешествии - "По экватору" - Твен писал в Лондоне, уже после смерти Сюзи, в состоянии глубокой душевной угнетенности. Заработка от публичных чтений и от книги Твену хватило для уплаты основной части долга. Полностью он рассчитался с кредиторами лишь в 1898 году.

Так кончилась предпринимательская деятельность Твена, отнявшая у него много сил, времени и здоровья. Целые годы, платя дань духу американского бизнеса, он жил в напряженном ожидании богатства или в страхе разориться. Интересно отметить, что после краха 1894 года, когда стало ясно, что Твен-предприниматель потерпел сокрушительную неудачу, Твен-писатель испытал на мгновение великое облегчение, почти радость. Он говорил, что теперь, когда с предпринимательством покончено, он сможет целиком посвятить себя творчеству, он будет только писать и вернет себе душевный мир.

Однако, чтобы полностью понять, как цепок был азарт бизнеса, преследовавший Марка Твена, следует упомянуть о попытке Твена в 1898 году в Вене, когда он только что освободился от долгов, внезапно разбогатеть, купив патент на машину для выделки ковров. Эта машина, по его мнению, должна была произвести переворот в ковроткацкой промышленности и принести миллионы. Твен уже достиг предварительной договоренности с изобретателем и финансировавшими его лицами, когда его посетил ковровый фабрикант-американец с намерением откупить у него право на приобретение патента. В дневнике Твена сохранилась запись об этом визите:

"Я уклонился от делового разговора, перевел беседу на другую тему. Я боялся, что он предложит мне полмиллиона долларов, и я не удержусь и приму предложение. Но я рожден с инстинктом спекулятора и не дам соблазну сбить себя с верного пути".

Ковроткацкая машина оказалась очередным миражем, больше о ней нет ни слова, но приведенная запись Твена опять заставляет вспомнить о "Позолоченном веке" и о полковнике Селлерсе.

В период тяжелых денежных затруднений возникло знакомство Твена с Генри Роджерсом, крупным американским капиталистом, одним из руководителей рокфеллеровской нефтяной монополии "Стандард ойл компэни". Генри Роджерс был не просто крупным американским капиталистом, но одной из опаснейших акул американского финансового мира. Узнав о злоключениях писателя и познакомившись с ним, Роджерс решил сыграть роль Санта Клауса, предложил себя Твену в советники по денежным вопросам и помог ему распутать долговую паутину. Твен был очарован "великодушием" и "благородством" Роджерса, подолгу бывал в его обществе, путешествовал на его яхте, посвятил ему книгу "По экватору". Дружеские отношения Твена с Роджерсом ставили его в ложное положение. Когда-то он считал своим нравственным долгом вступаться за капиталиста тестя. Теперь, сильно переоценивая помощь, оказанную ему Роджерсом, и не подвергая ни малейшему сомнению руководившие Роджерсом мотивы, он считает себя связанным в своих действиях благодарностью финансовому магнату.

Чрезвычайно характерно в этом смысле его письмо к жене из Нью-Йорка от 15 февраля 1894 года, посланное в канун краха "Вебстер энд компэни", когда его дела уже взял в свои руки Роджерс. Твен растроганно сообщает жене, как Роджерс разобрался в его делах "ценой трехмесячного скучного и утомительного труда". Он говорит о "врожденной деликатности" Роджерса. Время и внимание, которое финансист "подарил" писателю, "никому не удалось бы купить, - по словам Твена, - по цене сто тысяч долларов в месяц и даже втрое дороже".

"И вот, - пишет Твен, - в самый разгар этой благородной борьбы, этой долгой и великолепной борьбы, ко мне является Джордж Уорнер и говорит: "Я могу предложить вам замечательно выгодное дело. Я знаю человека - очень видного человека, написавшего книгу, которая разойдется в одну минуту: в ней разоблачаются мерзавцы из "Стандард ойл", и каждый из них лично получает полной мерой. Вот книга, которую вам стоит издать, она принесет вам богатство, и я в любую минуту могу связать вас с ее автором".

Я хотел было ему ответить:

"Единственный человек в мире, который мне дорог, единственный человек, за которого я готов дать ломаный грош, единственный человек, который, не жалея ни сил, ни труда, старается спасти меня и моих близких от нищеты и позора, - это мерзавец из "Стандард ойл". Если вы меня знаете, вы поймете, нужна мне эта книга или нет".

Однако я этого не сказал. Я сказал, что мне вообще не нужно никаких книг, так как я хочу покончить с издательскими делами, да и вообще со всякой финансовой деятельностью..."

Роджерс поддерживал дружбу с Твеном, и Твен продолжал верить в искренность этой дружбы. Поразительный по цинизму пример использования Роджерсом личности и имени Твена известен из одной автобиографической диктовки Твена 1908 года. Твен рассказывает о встрече нескольких десятков издателей американских журналов с владельцами и руководителями "Стандард ойл компэни", в которой и он принял участие. Встреча эта произошла на ежемесячном собрании представителей прессы в одном из крупных нью-йоркских журналистских клубов. Инициатором встречи, по словам Твена, был издатель Даблдэй, которому пришла мысль собрать владельцев журналов, в течение ряда лет ведущих кампанию против "Стандард ойл", и показать им, что Рокфеллер и другие заправилы "Стандард ойл", "в сущности, неплохие люди и заслуживают лучшего к себе отношения". Момент для "амнистии" рокфеллеровской нефтяной компании был выбран очень расчетливо: только что в прессе появились сообщения об успехах рокфеллеровского института медицинских исследований в борьбе с менингитом. Даблдэй, личный знакомый Рокфеллера, которого осенила эта благая мысль, обратился к Твену якобы для того, чтобы пригласить через его посредство Генри Роджерса (как будто это требовалось, когда у Даблдэя уже была договоренность с Рокфеллерами). Роджерс благосклонно согласился и, направляясь на обед, заехал за Твеном. Таким образом, на собрание журналистов вошли Рокфеллер-старший, Рокфеллер-младший, Генри Роджерс и Марк Твен и уселись рядом с председателем собрания. Твен произнес вступительное слово, вслед за тем Рокфеллер-старший выступил с речью, которая понравилась присутствующим и вызвала аплодисменты. Все поднялись с мест, подошли к Рокфеллеру и пожали ему руку. Далее было зачитано письмо некоего врача о том, как был спасен от гибели четырехлетний ребенок в результате медицинских достижений рокфеллеровского института, и слушателям было дано понять, что ребенок обязан своей жизнью тем 10 миллионам долларов, которые Рокфеллер предоставил институту. Сообщение вызвало у аудитории новый взрыв растроганности и энтузиазма. Так описывает Марк Твен эту несколько необычную для того времени, но ставшую более чем обычной в наше время встречу капиталистов с прессой для достижения "контакта" и "взаимопонимания". Твену даже не приходит в голову, что 10 миллионов долларов, "пожертвованные" Рокфеллером, попросту вынуты из общественного кармана и вовсе ему не принадлежат. Опубликовавший эту диктовку Твена Де Вото^* правильно указывает на то, что, когда речь заходила о борьбе с менингитом (от менингита погибла дочь Твена Сюзи), Твен находил только слова благодарности и не был в силах кого-либо критиковать. Кроме того, на собрание его привел не кто иной, как его "друг" Роджерс. Роджерс же, как видно, заранее договорился с Рокфеллерами об использовании авторитета старого писателя в этом разыгранном как по нотам фарсе. Так была "амнистирована" компания "Стандард ойл", грабительская монополия, многие десятилетия обиравшая американский народ.

^* (См. Bernard De Voto. Mark Twain in Eruption. N. Y., 1940. Диктовка от 18 мая 1908 года.)