Глава X. Меч и знамя Девы

Первым делом Жанны в ее новой должности было продиктовать письмо английским военачальникам, осаждавшим Орлеан, с требованием сдать все занятые ими крепости и отступить за пределы Франции. Казалось, письмо было ею обдумано заранее, - с такой легкостью лились из ее уст слова, слагаясь в сильные и яркие выражения. Впрочем, может быть, и нет, - она всегда отличалась острым умом и острым языком, а за последние недели все ее способности удивительно развились. Письмо надлежало немедленно отправить из Блуа. Люди, провиант и деньги теперь текли к нам рекой: Жанна назначила Блуа сборным пунктом и провиантским складом, а командование им поручила Ла Гиру. Прославленный Дюнуа, отпрыск герцогов, правитель Орлеана, уже давно просил, чтобы Жанну поскорее отправили к нему, и теперь от него прискакал еще один гонец - старый служака д'Олон, человек достойный и верный. Король задержал его и назначил начальником над свитой Жанны, а свиту приказал предоставить ей набрать самой, чтобы численностью и званиями эта свита соответствовала ее высокому рангу; он также приказал снабдить свиту оружием, одеждой и конями.

Для Жанны король заказал в Туре доспехи. Они были из лучшей стали, выложены серебром, богато украшены чеканным узором и отполированы, как зеркало.

Голоса поведали Жанне, что в алтаре церкви св. Екатерины в Фьербуа спрятан старинный меч¹, и она послала за ним де Меца. Священникам церкви ничего не было известно об этом, но когда стали искать, то действительно нашли меч, зарытый в земле. Он был без ножен и сильно заржавел; священники отчистили его и отправили в Тур, куда мы должны были прибыть. Они изготовили для него ножны из алого бархата, а жители Тура сделали еще одни ножны - парчовые. Но Жанна хотела, чтобы меч всегда был при ней в бою, поэтому она велела убрать парадные ножны и сделать простые, кожаные. Многие говорили, что меч этот принадлежал Карлу Великому, - но кто знает? Я хотел наточить его, однако Жанна сказала, что это не нужно: она никого не собирается убивать и будет носить его только как знак своей должности.

¹ (...спрятан старинный меч... - Этот эпизод, упоминаемый всеми историческими источниками, находит себе объяснение в том, что церковь св. Екатерины во Фьербуа была полна старого оружия, которое воины оставляли там как "приношения по обету". Св. Екатерина считалась покровительницей воинов, особенно пленных, и оружие посвящалось ей за удачный побег из плена)

В Туре она заказала знамя и дала расписать его шотландскому живописцу Джеймсу Пауэру. Оно было из тонкой белой парчи, с шелковой бахромой. На нем был изображен бог-отец, восседающий на облаках, с земным шаром в руке; у ног его - два коленопреклоненных ангела с лилиями и надпись: "Иисус, Мария". На оборотной стороне - два ангела, поддерживающие корону Франции.

Она велела также сделать малое знамя, или хоругвь, с изображением ангела, протягивающего лилию деве Марии.

В Туре царило необычайное оживление. Слышался то грохот военной музыки, то мерный топот - это отряды новобранцев уходили в Блуа. Песни и крики "ура" не смолкали ни днем, ни ночью. В город нахлынуло множество пришлых людей; постоялые дворы были переполнены; всюду шли приготовления; всюду виднелись радостные, оживленные лица. Около штаба Жанны постоянно толпился народ, стараясь увидеть нового военачальника, и когда это удавалось, народ ликовал; только удавалось это редко, потому что у Жанны не было свободной минуты: она составляла план кампании, получала донесения, отдавала приказы, рассылала гонцов и должна была еще уделять время знатным посетителям, толпившимся в ее приемной. А мы почти не видели ее - так она была занята.

Нами овладело беспокойство: Жанна еще не набрала свою свиту - вот это-то нас и тревожило. Мы знали, что ее осаждают просьбами о должностях и что за каждого кандидата хлопочет какое-нибудь важное лицо, а за нас хлопотать было некому. Она могла набрать свиту из одних титулованных особ, которые со своими связями были бы для нее опорой и поддержкой. Неужели при таких обстоятельствах она вспомнит о нас? Вот почему мы не радовались вместе со всем городом, а, наоборот, приуныли. Иногда мы взвешивали наши ничтожные шансы и старались все-таки не терять надежды. Паладин и говорить об этом не мог: если у нас была хоть какая-то надежда, то у него не было, никакой. Обычно Ноэль Рэнгессон и сам избегал касаться этого предмета, но только не в присутствии Паладина. Однажды, когда мы все-таки заговорили о свите, Ноэль сказал:

- Не унывай, Паладин! Мне нынче приснилось, будто ты один из всех нас получил должность. Не бог весть какую - не то лакея, не то еще какого-то слуги, но все же...

Паладин приободрился и повеселел: он верил в сны и всевозможные приметы. Он сказал с надеждой в голосе:

- Вот хорошо, если б сбылось. А как ты думаешь - сбудется?

- Наверняка! Мои сны почти всегда сбываются.

- Ноэль, если твой сон сбудется, я тебя расцелую! Слуга при главнокомандующем французской армией - ведь про него узнает весь свет! Дойдет и до нашей деревни. Пусть подивятся! А еще говорили, что из меня не будет толку. Так ты думаешь - сбудется?

- Ручаюсь.

- Ноэль, уж если сбудется - век тебе буду благодарен! Одна ливрея, должно быть, чего стоит! Пусть узнают в деревне, то-то будут дивиться эти олухи! "Слыхали, скажут, наш-то Паладин - слуга у самого главнокомандующего, у всех на виду! До него теперь, скажут, рукой не достанешь!

Он стад расхаживать по комнате и так размечтался, что мы не могли за ним угнаться. Но вдруг он остановился; радость на его лице померкла и сменилась тревогой. Он сказал:

- Ох нет, не бывать этому! Как же это я позабыл про ту несчастную историю в Туле? Я с тех пор старался не попадаться ей на глаза, думал - забудет и простит. Да нет, не забудет! Разве можно такое забыть? А ведь если рассудить, я не виноват. Почему я говорил, что она обещала выйти за меня замуж? Потому что меня подучили, ей-богу подучили! - Дюжий детина готов был заплакать. Он проглотил слезы и сказал сокрушенно: - Раз только в жизни и соврал, и надо же было...

Его прервали негодующие возгласы, но не успел он продолжить, как явился ливрейный слуга д'Олона и сказал, что нас требуют в штаб. Мы встали, а Ноэль сказал:

- Ну, что я вам говорил? Недаром я, значит, пророчил! Сейчас он получит должность, а нам надо будет его поздравлять. Идем!

Но Паладин побоялся идти, и мы ушли без него.

Когда мы предстали перед Жанной, окруженной блестящими рыцарями в доспехах, она встретила нас приветливой улыбкой и сказала, что берет нас всех в свою свиту, ибо хочет иметь при себе старых друзей. Это было для нас нежданной и большой честью - ведь она могла взять вместо нас знатных и влиятельных людей, - но мы не знали, как выразить ей свою благодарность и как говорить с ней, - ведь она была теперь так высоко вознесена над нами. Мы по очереди выходили вперед и получали назначенце от нашего начальника д'Олона. Всем нам достались почетные должности: прежде всего - обоим рыцарям, потом братьям Жанны. Я был назначен первым пажом и секретарем, вторым пажом был молодой дворянин по имени Рэймон. Ноэля назначили гонцом для особых поручений. У нее было также два герольда и капеллан по имени Жан Паскерель; еще ранее был назначен дворецкий и несколько слуг. Вдруг Жанна огляделась и спросила:

- А где же Паладин?

Сьер Бертран сказал:

- Он понял, что его не звали, ваша светлость.

- Нехорошо. Позовите его.

Паладин вошел со смиренным и виноватым видом. Он остановился в дверях, не решаясь подойти ближе. Было видно, что он испуган и растерян. Жанна приветливо обратилась к нему и сказала:

- Я следила за тобой в походе. Начал ты плохо, но потом пошло лучше. Ты с детства любил хвастать, но в тебе скрыта настоящая отвага, и ты у меня еще проявишь ее.

При этих словах лицо Паладина просияло:

- Ну как, пойдешь за мной?

- Хоть в огонь! - сказал он; а я подумал: "А ведь она, пожалуй, и в самом деле сделает героя из этого хвастуна. Вот еще одно из ее чудес".

- Верю, - сказала Жанна. - Вот - возьми мое знамя. Ты будешь при мне безотлучно, а когда Франция будет спасена, вернешь мне его обратно.

Он взял знамя, которое сейчас осталось нам как одна из драгоценнейших реликвий, и голос его дрожал от волнения, когда он произнес:

- Если я когда-нибудь окажусь недостойным твоего доверия, пусть мои товарищи покончат со мной, - я знаю, что могу в этом на них положиться.