Глава XVII. Сладкие плоды горькой истины

Когда мы вернулись, нам, младшим чинам, был готов завтрак в нашей столовой; семья хозяина оказала нам честь и разделила его с нами. Добрый старый казначей и его семья хотели послушать о наших приключениях. Никто не просил Паладина рассказывать, но он сам начал; получив чин выше всех нас, кроме старого д'Олона, который ел отдельно, Паладин не оказывал ни малейшего уважения нашему дворянскому званию и брал слово прежде нас, когда ему заблагорассудится, - то есть всегда. Таков уж он уродился. Итак, он сказал:

- Благодарение богу, войско в отличном состоянии. Я никогда еще не видел таких отборных животных.

- Животных? - воскликнула мадемуазель Катерина.

- Я сейчас объясню, что он хочет сказать, - вмешался Ноэль. - Он...

- Не трудись объяснять за меня, - сказал надменно Паладин. - Я имею причины думать...

- Вот он всегда так! - продолжал Ноэль. - Когда он считает, что имеет причины думать, он уверен, что думает, - но это заблуждение. Он не видел армии. Я наблюдал за ним: он ее не видел. У него был приступ его застарелой болезни.

- Какой болезни? - спросила Катерина.

- Осторожности, - не удержался я вставить словечко.

Это вышло неудачно. Паладин сказал:

- Тебе ли осуждать людей за осторожность, когда ты валишься из седла от ослиного рева.

Все засмеялись, а я пожалел, что поторопился съязвить. Я сказал:

- Так уж и из-за рева! Это не совсем справедливо. Я просто разволновался, вот и упал.

- Назовем так, если хочешь, мне все равно. А как вы считаете, сьер Бертран?

- Я? Да как ни назови, это было, по-моему, простительно. Все вы уже научились биться в рукопашных схватках и выходите из них с честью. А вот так проехать перед самой пастью смерти, не подымая меча, да еще в полной тишине, без барабанного боя, без песни - это очень трудное испытание. На твоем месте, де Конт, я бы прямо назвал, что это было за волнение, - стыдиться тут нечего.

Это были разумные слова, я был за них благодарен - они давали мне возможность поправиться, и я сказал:

- Страх, вот что это было; спасибо, что надоумили сознаться.

- Вот так-то честнее и лучше, - заметил старый казначей. - За это я тебя хвалю, мой мальчик.

Я совсем ободрился, а когда Катерина сказала: "И я тоже", я был даже рад, что попал в эту историю.

Сьер Жан де Мец сказал:

- И я слышал, как заревел осел среди полной тишины. Мне кажется, что каждый молодой боец мог испытать это самое... волнение.

Он обвел всех пытливым и дружелюбным взглядом, и каждый, на кого он посмотрел, утвердительно кивнул. Кивнул даже Паладин. Это всех удивило и делало честь нашему Знаменосцу. Он поступил умно: никто не поверил бы, что он способен честно сознаться в чем-либо без особой подготовки, а тем более в таких вещах. Вероятно, он хотел произвести хорошее впечатление на хозяев. Старый казначей сказал:

- Чтобы проехать мимо укреплений, как пришлось вам, требуется мужество особого рода - это все равно что встретиться с привидениями. Как ты думаешь, Знаменосец?

- Не знаю, сударь. Я, например, был бы не прочь повстречаться с привидением.

- Неужели? - вскричала хозяйская дочь. - У нас они водятся. Хотите испытать себя? Хотите?

Она была так мила, когда это спрашивала, что Паладин, не задумываясь, сказал: да, он хочет. Остальные не решились признаться, что робеют, и один за другим вызвались идти, с бодрым видом и замирающим сердцем, - и оказалось, что все хотят. Девушка от радости захлопала в ладоши, а родители, тоже очень довольные, сказали, что привидения у них в доме отравили жизнь нескольким поколениям, и до сих пор не находилось храбреца, который решился бы встретиться с ними и спросить, почему они не находят себе покоя в могиле, - тогда хозяева дома знали бы, как помочь бедным призракам найти успокоение.