Линкольн Американской литературы

"Мы стали кое-что понимать..." - сказал Твен в речи, которую приводит Горький. Американцы стали понимать, по его мысли, революционную Россию, поднявшуюся на борьбу с палачами народа. И тут же мимоходом Твен бросает замечание, что "баррикады в Москве... строят, вообще, не ради долларов".

На первый взгляд американский юморист просто шутит. Но какие знакомые и серьезные интонации слышатся в этом противопоставлении "баррикад" и "долларов". Приходит на память написанное в начале 90-х годов письмо Твена Степняку-Кравчинскому, в котором герои революционной борьбы противопоставлены людям, вносящим во всё элементы "сделки".

В твеновской шутке нашла отражение, хотя и мимолетное, мысль, давно уже не дававшая покоя писателю, - мысль о духовной деградации людей под влиянием долларов.

В условиях империализма Твен все более решительно и убежденно говорит о неудовлетворительности моральных итогов буржуазного прогресса. Он предает анафеме всю современную цивилизацию, в основе которой - доллары, деньги, стяжательство.

Это вызывало у Твичела нескрываемую тревогу. Он умолял Твена отводить душу только в письмах, адресованных ему, Твичелу, и ни в коем случае не раскрывать своих взглядов перед Гоуэлсом или Роджерсом и уж, во всяком случае, не делать эти взгляды достоянием печати.

В дни своей молодости священник Твичел был веселым здоровяком, не отличался особым ханжеством и даже проявлял порою известный либерализм в политике. К началу нового века, однако, он успел поправеть и не воспринял антиимпериалистических воззрений Твена.

В одном письме Твену Твичел говорит, что его друг должен "стать на колени и просить прощения за крайний пессимизм, проявляемый в начале XX столетия". Ведь, декларирует священник, "царство божие" и "справедливость" берут верх над злом в современном мире. Налицо, по его словам, "постоянный прогресс" в этом отношении. "Выберись из своей дыры, Марк, - убеждает Твена Твичел, - ...перестань проклинать и лучше кричи "Слава!". ...Говорю тебе, что победа останется на стороне священников".

Однако Твен не хочет "стать на колени". Между ним и Твичелом разверзлась настоящая пропасть. Писатель признает наличие прогресса, громадного прогресса в области создания материальных ценностей. "Но достигли ли мы большей праведности? Можно ли тут обнаружить хоть малый прогресс? По-моему, невозможно". Ведь ныне "деньги - вот высший идеал, все остальное для огромного большинства людей и в Европе и в Америке стоит где-то на десятом месте. Алчность и корысть существовали во все времена, но никогда за всю историю человечества они не доходили до такого дикого безумия, как в наши дни. Это безумие разлагает людей и в Европе и в Америке, делает их жестокими, подлыми, бессердечными, бесчестными угнетателями".

В одном письме 70-х годов Твен в шутку назвал Америку будущего, Америку 1935 года, монархической страной. Вернувшись к этому письму через треть века, он отметил: "Теперь кажется странным, что я мог думать о будущей монархии, не подозревая о том, что монархия уже существует в настоящем, а республика стала делом прошлого. Но именно так оно и было. Республика оставалась только по названию, а фактически республики давно уже не было", Твен даже стал догадываться, где именно нужно искать причины того, что Америка перестала быть "республикой". Он пишет о том, что "огромная власть и богатство порождают коррупцию в деловой жизни и в политике и внушают любимцам публики опасное честолюбие".

Примечательно, что, критикуя капиталистический прогресс так резко, как никогда, Марк Твен все же не переходил на позиции поборников реакционного утопизма. Как и Уолт Уитмен, он не склонен был строить свой идеал на основе каких-либо отсталых форм жизни и отнюдь не отказывался от завоеваний человеческого разума, науки и техники.

В начале XX века Твен написал блестящий памфлет "Невероятное открытие доктора Лёба", в котором прославил успехи науки в деле познания и изменения мирз. Он с гордостью говорит о телеграфе, телефоне, геологии, палеонтологии, об открытиях Пасгера и вышучивает тех, кто пытается помешать развитию научных знаний.

Консерваторы от науки, выступающие в роли "экспертов", ретрограды, которые цепляются за старое, привычное, косное и мешают продвижению новых идей, вызывают у него гнев.

И в старости Твен боролся смехом за поступательное движение человечества по пути научного прогресса.

В своих произведениях он то и дело касался разных достижений технической мысли. До конца своих дней писатель живо интересовался изобретениями. Он хотел, чтобы на его родине наука и техника двигались вперед. Твена, однако, ужасала мысль, что Америка, делая успехи в развитии материальной культуры, становится при этом страной "убогих идеалов" и "вульгарных устремлений", порождаемых жаждой денег.

Борясь словом против гнили современного общества, против "диктатуры финансистов", которая, как он чувствовал, утверждается в Америке, Твен, естественно, искал вокруг себя товарищей по оружию.

В свое время он высоко оценил некоторые стороны творчества американских писателей Гарта и Гоуэлса, приветствовал реалистическое дарование Хоу.

О том, как страстно жаждал Твен развития в США реалистической литературы, которая сказала бы всю правду даже о самых темных сторонах жизни американцев, говорит одна его статья на литературные темы, напечатанная впервые в 1962 году.

Статья эта посвящена роману Эмиля Золя "Земля". Сначала кажется, говорит Твен, что эта книга - "оглушающий буйный бред... выдумка непристойно распущенного воображения". Но потом появляется уверенность, что "писатель пишет правду... точную до мелочей". Ведь и в Америке есть "деревни, которые напоминают кое в чем, а может быть, и во многом деревню, описанную у Золя". Ведь жизнь "может дать писателю материал для американской "Земли" - несколько иной, чем у Золя, но не менее ужасной".

Точно призыв к писателям отбросить всякое жеманство и украшательство, призыв без страха рисовать американскую жизнь такой, какова она на самом деле, звучат слова Твена: "Мы скажем: да, во всей книге Золя нет ни одного мельчайшего эпизода, нет ни единого диалога, которые не отражали бы и нашу американскую жизнь. А потом мы пойдем дальше и вспомним еще другие факты американской жизни, столь гнусные и омерзительные, что с ними не сравнится ни один из ужасов Золя".

Великий американский реалист завершает свою статью (которую так долго не решались печатать владельцы его рукописей) следующими ироническими словами: "...Мы досадуем на Золя. За то, что он разоблачил этих ужасных французов? Нет, за то, что он разоблачил нас в наших собственных глазах. Мы сладко спали, мы позабыли об очень многом, а он нас разбудил. Мы досадуем на Золя. И мы не простим ему этого".

Твена, конечно, не могли радовать романы, которые числились в Америке XX столетия "бестселлерами", то есть расходились наибольшими тиражами. К сожалению, он был, по-видимому, плохо знакам с теми книгами крупных представителей американского критического реализма, которые появились в первом десятилетии нового века. Вспомним, впрочем, что Теодор Драйзер был тогда автором только одного опубликованного романа - "Сестра Керри", причем само издательство, напечатавшее эту книгу в 1900 году, сочло ее "безнравственной" и фактически не пустило в продажу. Фрэнк Норрис умер совсем молодым, в начале своего многообещавшего творческого пути. Роман Джека Лондона "Мартин Идеи" был издан всего за год до смерти Твена.

Оглядываясь на путь, пройденный литературой США с начала столетия, мы видим сегодня, что родина Твена выдвинула ряд писателей, которым суждено было сделать новые большие шаги в развитии американского реалистического романа и новеллы по сравнению с творчеством создателя "Приключений Гекльберри Финна". Норрис, Драйзер и Синклер Льюис, Джек Лондон, Эптон Синклер и Шервуд Андерсон, а позднее Скотт Фицджеральд, Эрнест Хемингуэй, Томас Вулф, Уильям Фолкнер, Ленгстон Хьюз, Эрскин Колдуэлл, Альберт Мальц, Джон Стейнбек, Джером Сэлинджер, Уильям Стайрон, Джеймс Джонс поведали много правдивого и горького об Америке эпохи империализма.

И все они обязаны вдохновляющему примеру Твена теми или иными сторонами своего мастерства, все они в той или иной мере являлись продолжателями традиций критического реализма, крупнейшим основоположником которых был Марк Твен. Не случайно Драйзер назвал Твена вдохновенным гением, оригинальным мыслителем.

Разумеется, литературные традиции, на которые опираются наиболее значительные писатели США XX века, воплощены не только в произведениях Твена. Исключительно велико значение идейно-художественных традиций, связанных с именем Уолта Уитмена - революционного демократа, певца борьбы против невольничества и идеалов бескорыстного, братского сотрудничества всех трудящихся. Большой вклад в литературу страны сделали и такие крупные американские писатели XIX столетия, как Купер, Бичер-Стоу, Готорн, Мелвилл, Торо. Многое дал литераторам Америки опыт реалистов европейских стран, прежде всего России, Франции, Англии.

Но твеновская традиция в литературе США - широкая и богатая традиция. Она живет и приносит новые плоды.

В "Спруте" Норриса, "Американской трагедии" Драйзера, "Мартине Идене" Лондона, "Бэббите" и "У нас это невозможно" Льюиса, "Гроздьях гнева" Стейнбека, произведениях Хемингуэя, "Деревушке" Фолкнера, "Домой возврата нет" Вулфа, "Глубинном источнике" Мальца и других крупнейших произведениях американской литературы нашего столетия убедительно показано, что те отрицательные тенденции, которые так проницательно подметил Твен, успели в Америке XX века расцвести пышным цветом и породить ядовитые плоды.

О том же говорят и посвященные Америке творения мастеров кино и живописи. Вспомним хотя бы картину Чарли Чаплина "Новые времена", изображающую, как капитализм обесчеловечивает людей, превращает их в рабов. Кстати, при всем своеобразии и специфичности дарования Чаплина-сценариста и актера и он многими нитями связан с Твеном - мастером сатирического гротеска и лирического юмора.

Современная американская литература и искусство немалым обязаны Твену также как создателю ярчайших положительных образов, образов простых людей с прекрасным сердцем, людей, которые не хотят мириться с несправедливостью, порабощением.

Известные американские публицисты Элен и Скотт Ниринги в своей книге "США сегодня", изданной в США в середине XX столетия, так охарактеризовали Америку наших дней:

"Мы очутились в стране, которая стала жертвой разбойников, грабителей и сводников. Повсюду господствуют дельцы, призывая и убеждая людей все больше и больше покупать, приобретать, накоплять, а затем зарабатывать еще больше, чтобы еще больше покупать... Мы увидели страну, где люди беспокойны, теряют почву под ногами, ищут безвестности, прячутся от соседей и от самих себя. Беспокойство охватывает всех - от подростков, стремящихся сделать карьеру и создать семью, до квалифицированных и неквалифицированных рабочих, до преуспевающих лиц свободных профессий и коммерсантов, до государственных служащих и ушедших на покой мужчин и женщин, постоянно о чем-нибудь тревожащихся. Всех терзает общее чувство неуверенности... Мы оказались в стране, которая кишит тайными агентами, соглядатаями, сплетниками, осведомителями, шпионами... Итак, нашим взорам предстала странная страна - США 50-х годов XX века. Мы чувствовали себя гостями издалека, хотя приехали всего лишь с уединенной фермы Новой Англии. Чем дальше мы ехали, тем все более чуждым казалось нам все. Поистине это была страна, которой мы никогда не знали".

Итак, Ниринги утверждают, что современная Америка - страна, которой они "никогда не знали".

Что и говорить, в США середины века есть немало нового и, в частности, такого "нового", которое не может не удручать. Но тот, кто внимательно перечитает произведения Твена, сможет увидеть корни целого ряда явлений, которые пугают и мучают честных американцев сегодня. Надо добавить, что за океаном действительно есть немало честных людей, немало американцев, которые не хотят мириться с засильем милитаризма, с расизмом и ведут борьбу с поджигателями войны, мракобесами, с "ультра".

И хочется, чтоб ныне в США было больше художников слова, обладающих талантом, умом и мужеством, необходимыми для того, чтобы продолжать дело Твена - дело реалистического изображения Америки империализма.

Реакционное литературоведение делает все возможное, чтобы удержать писателей от следования по стопам американского реалиста. Нельзя, конечно, отказать заокеанским историкам литературы во внимании к творчеству Твена. В США продолжают появляться богатые материалом исследования жизни и творчества писателя. Но характерно, что влиятельные буржуазные литературоведы и сегодня отрицают идейное значение его творчества (в недавно опубликованном в США обширном исследовании сказано буквально следующее: "Марк Твен как мыслитель был слишком непоследователен и слишком поверхностен, чтобы иметь существенное значение..."). Иногда великого критика капиталистической Америки называют просто "невротиком" или хуже того. Так, буржуазный исследователь Генри Кенби видит в творчестве Твена последних двух десятилетий его жизни выражение крайней деградации и объясняет все это... психическим недугом, якобы овладевшим писателем. Автор "Таинственного незнакомца", по Кенби, был "болен", и это-де в гораздо большей степени определяло характер его творчества, "нежели что-либо в современной истории. Он (то есть Твен. - М. М.) вообще никогда особенно много не интересовался современной историей", - декларирует критик, совершенно не считаясь с общеизвестными фактами. Твен, продолжает Кенби, "родился невротиком" и "в конце концов невротизм уничтожил его как художника".

Стремление литературоведов рассматривать творчество Твена последних лет его жизни в свете явлений американской социальной действительности вызывает у буржуазных историков литературы в США нескрываемое раздражение. Г. Кларк, автор статьи о Твене, помещенной в справочном критико-библиографическом издании "Восемь американских писателей" (1956), полностью отказывает советским историкам литературы в праве усматривать "в пессимизме позднего Твена" отражение его неудовлетворенности "характером американской цивилизации".

Есть и еще одна форма "критики" творчества Марка Твена, которой пользуются реакционеры. Через сорок лет после смерти писателя его роман "Янки из Коннектикута при дворе короля Артура" был изъят управлением по делам образования в Нью-Йорке из списка книг для чтения в школах. Позднее такая же судьба постигла "Приключения Гекльберри Финна".

Твен без реализма, Твен без антирабовладельческой борьбы, Твен далёкий от протеста против капиталистических порядков - только таким согласны принять его многие идеологи американской буржуазии.

Но Твен иной.

Прислушаемся к суждению о нем Уильяма Гоуэлса. Еще полвека тому назад Гоуэлс выразительно и справедливо назвал своего друга Линкольном отечественной литературы.

Прислушаемся также к словам Бернарда Шоу, который писал Твену: "Я убежден, что для будущего историка Америки Ваши произведения будут столь же незаменимы, как политические трактаты Вольтера - для историков Франции".

Выражая взгляды советских людей, А. А. Фадеев сравнил значение Твена для литературы США со значением Бальзака и Диккенса для литературы французской и английской.