Комментарии (З. Александрова)

"Личные воспоминания о Жанне д'Арк"

Исторический роман Твена о народной героине Франции был начат в 1893 году и закончен весной 1895 года. Но замысел книги возник гораздо ранее и долго вынашивался писателем. Образ Жанны д'Арк поразил его еще в ранней юности. Твен на всю жизнь запомнил тот день, когда пятнадцати-шестнадцатилетним подростком, типографским учеником в Ганнибале, он поднял на улице вырванный из книги листок, где рассказывалось о ее удивительной судьбе. Начиная с 1880 года Твен внимательно изучает литературу о Жанне д'Арк и документы ее времени.

В старости, оглядываясь на пройденный путь, Марк Твен с особенно нежным чувством вспоминал именно это свое произведение. В заметке, датированной 30 ноября 1908 года, он писал: "Из всех моих книг я больше всего люблю "Канну д'Арк"; это лучшая из них; я это прекрасно знаю. А кроме того, она доставила мне в семь раз больше удовольствия, чем все остальные; двенадцать лет я ее готовил и два года писал. Для других подготовки не требовалось..."

Большинство читателей Твена вряд ли присоединится к столь высокой оценке "Жанны д'Арк". Но нет сомнения в том, что это произведение по-своему отвечало на жизненно-важные вопросы, возникшие перед писателем, и было подготовлено всем его предшествующим творчеством.

Нельзя согласиться с теми критиками, которые (как, например, американский исследователь Твена Э. Вагенкнехт) полагают, будто в "Жанне д'Арк" Твен отказался от своего прежнего критического отношения к феодальной старине и преклонился перед тем самым рыцарством, которое высмеивал ранее. Феодальная Франция XV века обрисована в этой книге не менее темными красками, чем Англия Тюдоров в "Принце и нищем" или Англия легендарного короля Артура в сатирико-фантастическом романе о похождениях коннектикутского янки среди рыцарей Круглого Стола. Горестная нищета народа, разоряемого и иноземными врагами, и собственными разбойниками-феодалами; полная деморализация правящих кругов во главе с ничтожным, безвольным и трусливым королем Карлом VII; зловещая роль церкви, предающей интересы страны, - таков тот мрачный исторический фон, на котором выделяется в романе Твена светлый образ его героини.

Смысл и значение национального подвига Жанны д'Арк в ту пору, когда возник роман Твена, давали повод к различным, даже прямо противоположным трактовкам. Международная католическая реакция по-своему обрабатывала предание об Орлеанской деве, объявляя ее одинокой избранницей неба, орудием божественного промысла. В 1910 году Жанна д'Арк, сожженная пять веков тому назад по приговору католического церковного суда как еретичка и богоотступница, была канонизирована Ватиканом в качестве новоявленной католической святой. А с другой стороны, в это же самое время образ шиллеровской Иоанны в гениальном исполнении Марии Ермоловой вдохновлял массового демократического зрителя как символ свободолюбивого патриотического порыва и самоотвержения.

Твена, писателя-демократа и гуманиста, образ Жанны д'Арк привлекал прежде всего как воплощение героики народного патриотизма. Каковы бы ни были мистические иллюзии самой Жанны, считавшей себя посланницей бога, писателю ясно, что действительным источником мужества, стойкости и решимости этой юной воительницы была ее кровная связь с народом. "Она была крестьянкой. Этим все сказано. Она вышла из народа и знала народ. Те, другие, вращаясь в более высоких сферах, знали о нем немного. Мы не привыкли считаться с бесформенной, загадочной и косной массой, которую зовем "народом", придавая этому слову оттенок презрения. Это странно, потому что в душе мы отлично знаем: прочна лишь то власть, которую поддерживает народ, стоит убрать эту опору, и ничто в мире не спасет трон от падения".

В этих словах высказались заветные убеждения Твена. Его роман о легендарных подвигах средневековой французской пастушки из Домреми был теснейшим образом связан с раздумьями писателя о судьбе его собственного, американского народа. В хронологической летописи творчества Твена "Личные воспоминания о Жанне д'Арк" занимают место по соседству с "Простофилей Вильсоном" (1894) и "Человеком, который совратил Гедлиберг" (1899), где с потрясающей силой изображено нравственное убожество буржуазной Америки. В 1898 году, через два года после выхода "Жанны д'Арк" отдельной книгой, Твен начал работу над повестью "Таинственный незнакомец" - одним из самых мрачных своих произведений, где дал волю мучительным и безысходным сомнениям относительно природы человека и смысла человеческого существования вообще. В этом контексте становится понятным значение для американского художника героической темы, разработанной в его историческом романе. Жанна д'Арк предстает в сознании писателя как свидетельство того, на какие благородные подвиги может быть способен человек, не развращенный собственническим эгоизмом, тщеславием а ханжеством.

Жанна во многом близка прежним любимым героям Твена, таким же безродным плебеям, - Тому Кенти, Геку Финну, коннектикутскому янки. Твен любуется нравственной цельностью ее характера, ее целомудренностью и волей к борьбе, ее ясным умом и житейской мудростью, позволившими этой семнадцатилетней девочке из деревенского захолустья вести к победам французскую армию, вопреки придворным интригам и проискам предателей-вельмож.

Характерно, что в дальнейшем, в начале нашего столетия, к той же теме вслед за Твеном обращаются два других мастера критического реализма - Анатоль Франс ("История Жанны д'Арк", 1908) и Бернард Шоу (пьеса-хроника "Святая Жанна", 1923). И скептический Франс, и насмешливый Шоу, так же как и Твен, с глубоким сочувствием воссоздают образ народной героини Франции. Но их произведения во многом отличны друг от друга по жанру и замыслу. Книга Франса - тщательно документированное научное сочинение; как беспристрастный историк, автор подвергает всестороннему критическому анализу свидетельства современников о подвигах и трагической гибели Орлеанской девы, показывая, в частности, что одновременно с Жанной д'Арк во Франции появлялось в ту пору немало других "пророков" и "пророчиц", экзальтированные призывы которых находили поддержку в патриотическом настроении народа.

Критически переоценивает традиционное предание о Жанне д'Арк и Бернард Шоу. В его рационалистическом истолковании Жанна оказывается прежде всего "человеком благоразумия": "Ни на одно мгновение она не была тем, чем многие сочинители средневековых романов и пьес ее представляли: романтической молодой леди, - пишет Шоу в предисловии к пьесе. - Она была всецело дочерью земли, с ее крестьянской рассудительностью и упорством, с ее приятием великих лордов и королей и прелатов такими, как они есть, без поклонения или снобизма..."

Предвосхищая эту демократическую трактовку образа Жанны д'Арк, Марк Твен, однако, расходится с Бернардом Шоу и Анатолем Франсом в своем отношении к традиционной средневековой легенде об этой героине. Он не считает нужным подвергать критическому анализу средневековое суждение о "чудесах", которыми якобы сопровождался недолгий жизненный путь Жанны. Чтобы не поступиться собственным свободомыслием, которое не могло принять за истину суеверные рассказы о таинственных "видениях" и "голосах", вдохновлявших Жанну, он предпочитает вовсе устраниться из повествования. В качестве "автора" книги выступает сьер Лун де Конт, земляк и друг детства Жанны, сопровождавший ее во всех боях и походах в качестве пажа и секретаря и присутствовавший в Руане при ее казни. Ведя рассказ от лица этого вымышленного участника изображаемых событий, Твен стилизует свое повествование в духе средневековой хроники (что сказывается не только в общем колорите и тоне, но и в несколько архаизированном языке романа). Народные предания о волшебном Бурлемонском буке и добрых лесовичках, друзьях маленькой Жанны, так же как и суеверные легенды о являвшихся ей архангелах и святых, вложены в уста человека XV столетия, разделяющего все религиозные верования и предрассудки средневековья.

Такое построение романа давало Твену возможность, не погрешая против психологического правдоподобия, сочетать фантастику средневековой легенды с изображением вполне реальных, земных человеческих страстей и поступков.

"Личные воспоминания о Жанне д'Арк" были первоначально напечатаны в журнале "Харперс мэгезин" без имени автора, как якобы перевод с французского оригинала. Имя Твена было предпослано роману лишь тогда, когда он был опубликован отдельным изданием в 1896 году.

Но своеобразная "маскировка", к которой прибег Твен, попытавшись скрыть от читателей свое авторство, объяснялась еще и другим обстоятельством. Как видно из его собственных признаний и воспоминаний современников, писателя в эту пору нередко тяготило то, что читатели привыкли видеть в нем только юмориста и готовы были принять за шутку каждое, даже самое серьезное его суждение. Биограф Твена А. Б. Пейн приводит слова самого художника, относящиеся к началу его работы над "Жанной д'Арк": "То, что идет за моей подписью, никогда не будет принято всерьез. Людям всегда хочется смеяться над тем, что я пишу, и они бываю! разочарованы, если не находят у меня шуток. Это будет серьезная книга. Она значит для меня больше, чем все, за что я когда-нибудь брался. Я напишу ее анонимно".

Как видно из так называемого "Предисловия переводчика" (то есть самого автора), которое предпослано роману, история Жанны д'Арк была полна для Твена огромного, воодушевляющего нравственно-философского смысла. Провозглашая характер своей героини воплощением "идеального совершенства", писатель отвечал на собственные горькие раздумья об измельчании и опошлении человека в условиях собственнического строя, всеобщей коррупции и погони за наживой. Но, понятый в таком отвлеченно-гуманистическом, идеализированном плане, образ Жанны терял иногда свою художественную убедительность, а повествование о ее подвигах становилось монотонным и сентиментальным. По воспоминаниям Сузи Клеменс, дочери писателя, Твен плакал, читая родным рукопись "Жанны д'Арк"; но по выходе книги она была довольно сдержанно принята читателями. Твен, впрочем, предвидел это: "...может быть, книга не будет продаваться, - замечает он в письме к Роджерсу, - но это не важно: ведь я писал ее для души". Друг Твена Гоуэлс, одобряя "честное, сильное, откровенно современное американское чувство" - то есть демократический пафос романа, отрицательно отнесся к стилизованному изображению средневековья у Твена: "Страдания мои начинаются там, где он (Твен) принимается за псевдосредневековые дела, - писал Гоуэлс. - Тут-то я начинаю подозревать, что латы у него из олова, скалы и крепости - из картона, что толпа горожан и воинов... нанята но столько-то за спектакль и что Жанна иногда устраивает ужасные скандалы за кулисами". Эта ироническая оценка стилизованной декоративной обрисовки средневековья в "Жанне д'Арк" представляется довольно меткой.

В отличие от лучших произведений Твена, "Личные воспоминания о Жанне д'Арк" иной раз утомляют читателя описательными длиннотами и сентиментальной риторикой; литературная мистификация, к которой прибегнул Твен, скрывшись под маской словоохотливого и все еще по-стариковски влюбленного в Жанну сьера Луи де Конта, временами кажется искусственной. Но, несмотря на это, исторический роман Твена, которым так дорожил сам писатель, поныне привлекает читателя взволнованным, прочувствованным изображением драматической судьбы народной героини, отдавшей жизнь за свободу родной страны.